Слишком долго. Слишком много слов. Ослабленное и лишенное ци
тело не выдержало и потеряло сознание.
В следующий раз я пришел в себя в повозке. Она тряслась и
скрипела, снаружи слышался звонкий цокот копыт. Нос уловил запах
какой-то изысканной еды, и желудок свело болезненной
судорогой.
— Даже интересно, кто тебя купит. И для чего. — Голос палача
звучал обыденно, словно он беседовал со мной о погоде. — Богатая
вдовушка, как красивого и престижного питомца на подушечку, или
старый извращенец, любитель юного тела. На пару ночей тебя хватит,
а дальше сладострастцу и не надо, таким быстро наскучивают даже
самые дорогие игрушки. Скорее всего, второе. Богатые женщины любят
постарше и покрупнее. Ты слишком рано перешел на уровень
бессмертных, такой талант… был.
— Мне все равно, — ответил я и понял, что это мои последние
слова в мире бессмертных. Правдивые слова. Мне все равно. Я уже
умер, какая разница, что будет с этим телом дальше?
Голос палача, запах его трапезы, тряска и пыль — все снова стало
уплывать в серую дымку небытия. И я с облегчением позволил себе
упасть туда.
Увы, навсегда остаться за серебряной гранью мне не дали. Сначала
рабский барак у рынка, потом помост — там я должен был иметь
«товарный вид». А значит, находиться в сознании. Под нос сунули
какую-то отвратительно пахнущую бутылку, от которой глаза
раскрылись непроизвольно. Мало того, запах был настолько
пробивающим, что пришлось сморгнуть слезы.
— Хм, давайте мы его вуалью прикроем, достопочтенный господин
небожитель. Так можно подогреть интерес толпы к товару.
Чьи-то шершавые пальцы провели по скуле, и я еле удержался от
желания отшатнуться. Нет… я уже решил… мне все равно. Все
равно.
— Я рассчитывал отвезти его на элитный рынок в столицу. Там есть
надежные посредники, которые знают, как преподнести покупателям
подобный товар. Но поскольку срочные дела призывают меня вернуться
на свой пик, достопочтенный торговец, я обременяю тебя этой
работой. Делай, как считаешь нужным.
Шум в ушах был таким сильным, что звуки внешнего мира
пробивались к моему сознанию с трудом. Голос палача исчез, остался
торговец, а потом…
Потом меня выставили на помост и продали. Всё, что я вычленил из
какофонии звуков, это звонкий мальчишеский голос. Чем-то он был
похож на голоса младших учеников и потому вызвал приступ горькой
ностальгии.