- Ну так это даже лучше. Как увидят,
так сразу и дисциплинируются.
- Шутки шутишь? Ну шути-шути... В
обслугу. Оба. На швабры и тухлятину. А если полковник что-то
скажет, одно его слово, единственное слово, всего одно, и вы на
полевые работы уйдете. Не, какие, нахрен, работы. Сразу на филиал.
Сразу! Все поняли? И радуйтесь, если дело ограничится филиалом не
выше шестого. У нас тут, как раз, на двенадцатом чудесные новости,
он занял первое место в номинации "Жопа всех жоп". У них, говорят,
дерьмо разгребать некому. Там вы сами тухлятину жрать научитесь.
Быстро научитесь, да. Там, вы, уроды, еще и добавку клянчить
будете. Марш с глаз моих долой!
* * *
Лебедка со звоном наматывала цепь,
заставляя решетку подниматься вертикально. Трэш, продолжая пытаться
что-то рассмотреть через уже слегка прояснившуюся пелену, понял,
что его тело меняет положение. Вот-вот ноги окажутся под потолком,
а макушка уставится вниз.
В голову, само собой, прилила вся
кровь, и это плохо, это усилило боль в затылке до такой степени,
что Трэш не выдержал и застонал. Но из груди, вместо стона,
вырвалось нечто другое: утробное хрипловатое урчание, звук
омерзительный и неожиданно гулкий, будто из пустой бочки
раздавался.
Что-то не так. Это откровенно чужой
голос. Его глотка неспособна извергать подобное. Не может такого
быть.
Хотя, откуда ему знать? Точно
неизвестно, лишь какие-то неуловимые отголоски воспоминаний
мелькают. Не исключено, что это, как раз, вполне естественно.
Память о себе так и не возвратилась,
поэтому, предполагать можно, что угодно.
Послышался новый звук, - в тело
ударила тугая ледяная струя, делавшая все, к чему прикасалась,
мокрым и холодным. На голову обрушились потоки воды, Трэш начал
жадно захватывать ее непослушными, еле-еле шевелящимися губами,
пытаясь погасить огонь, так и не затухший на затылке. Но ничего не
получалось, мышцы отказывались подчиняться.
Холод неожиданно усилил боль, Трэш
снова и снова начал исторгать омерзительное урчание. Терпеть такие
издевательства невозможно, от невыносимой муки захотелось вцепиться
зубами в цепи, управляющие решеткой.
Но как это сделать, если хотя бы
чуть-чуть сдвинуться с места не получается. Да у него даже губы и
язык каменные, будто чужие.
Однако, имеется в происходящем
несомненный плюс - после того, как вода прошлась по глазам, зрение
значительно улучшилось, и Трэш, наконец, сумел разглядеть фигуру
человека со шлангом. Безобразно толстый, давно небрит, щетина
засаленная и растет невзрачными клочками. От воды тело защищено
замусоленным фартуком и высокими резиновыми сапогами. Со стороны
грузной фигуры несет вонью не дружащего с гигиеной тела, залежалым
мясом и...