– Ведущий и ведомый, меняя крены, непрерывно расходятся то в одну, то в другую сторону. Пути их каждый раз пересекаются, – он показал на перемычку восьмерки. – Этот маневр применяется для обороны от истребителей. Так им трудно целиться. Если же проскочат вперед – сами могут попасть под наш лобовой огонь.
Я слушал объяснение Зуба, а сам думал: «Он мне сейчас об этом рассказывает, будто на боевое задание летим. На этих калеках нам не до восьмерок будет!»
Первое время мой ведущий летел впереди строго по прямой. Высота была метров сто. Когда он убедился, что я уверенно иду у него справа, неожиданно начал подавать команды на перестроение. Только я перейду на другую сторону, как новая команда – занять прежнее место. Долго я так увивался позади своего ведущего, а потом и его самолет начал с переменными кренами размашисто плавать передо мной то влево, то вправо. Это и есть «ножницы». Мотались мы так до самой станицы Морозовской целых 50 минут.
Вылез я из кабины взмокший. Зуб тоже вытер лицо, закурил:
– Вот и отработали маневр… – Он довольно улыбнулся.
Еще мне запомнилось сказанное тогда за перекуром:
– Приучили нас летать по прямой, да чтобы в строю никто не шелохнулся. А война показала, что маневр должен стать для летчика постоянной потребностью. Как дыхание…
Четыре награды, как у майора Зуба, тогда были редкостью. За выслугу лет и в круглые даты боевых орденов не давали, да и времени от начала войны прошло не так много. А у Зуба рядом с орденами Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды у самого рукава гимнастерки покачивалась на подвеске медаль «За отвагу». Медаль эта, прямо скажем, для летчика – награда невысокая, если не обидная. Но всякое случалось… Один корреспондент как-то спросил Николая Антоновича:
– Какую из наград вы больше всего цените? – и прочертил пальцем поперек его груди.
– Вот эту, – не моргнув глазом, Зуб указал на медаль.
– Почему? – удивился корреспондент.
– Представили к высшей, а вручили ее…
– Так можно же эту досадную ошибку исправить!
– А разве важно, чем отмечен, а не за что? – ответил Зуб.
От Морозовской нам нужно было ехать поездом в Сталинград: теперь нам предстояло получить там два самолета и на них лететь в полк. Мы уже спешили на вокзал, когда послышался отдаленный гул моторов. Глянули – с востока к аэродрому идут самолеты У-2. Их много – сразу не пересчитать. Но летели они в беспорядке, словно стая грачей перед отлетом на юг. Лишь головное звено держалось клином, а остальные поодиночке болтались на разной высоте.