—
К знахарке ее отнести, что ли? Может, поможет. Если, конечно, эта
болезная по дороге не помрет.
Хотелось возмутиться такой постановке
вопроса. Я ведь все еще жива! Но в голове зашумело, и я потеряла
сознание.
***
…В
очередной раз я пришла в себя на широкой лавке у печи. Поначалу
удивил запах трав, который окутывал меня плотным покрывалом, и я,
поморщившись, открыла глаза. Пришлось хорошенько поморгать, прежде
чем до меня дошло, что это не глюк и не сон, и я правда в самой
настоящей избушке!
Непонятный звук заставил повернуть голову, и
я увидела рядом за столом старушку, которая, перебирая какую-то
крупу, изредка что-то бурчала себе под нос. Она посмотрела на меня
и выдала.
—
Проснулась, болезная. — Я попыталась встать. — Да лежи уж! Нельзя
тебе пока вставать, — отряхнула руки и, вытирая их о передник,
встала и подошла к печи, где что-то помешала в горшке. — Сейчас
бульон будет готов, покормлю тебя.
—
Света в ваш дом, — просипела я и поняла, что у меня болит буквально
все. А еще я безумно хочу… — Пить!
По
мозгам вдруг ударило осознание, что вот это «света в ваш дом» — это
«здравствуйте» на местный манер! А еще пришло понимание, что
ответила я этой старой женщине вовсе не на русском языке! Да и она
обратилась ко мне на совершенно непонятной тарабарщине, которую я
без проблем поняла!
—
Угу… Пить, есть... А платить бедной старой Лианем кто будет?
Развелось вас, болезных… — тихо пробурчала она себе под нос, но
подошла к деревянному ведру, которое стояло у печи на стуле, и
большим черпаком налила из него воды в глиняную кружку. — Держи. —
Она помогла мне приподняться и напиться. — Ох и тощая же ты! И в
чем только душа держится?
Старушка, которая и сама выглядела не так
чтобы внушительно, продолжая бубнить себе под нос, помешивала
варево, а я снова себя рассматривала. Я и раньше не была толстой,
но сейчас руки казались веточками. Подняла лоскутное одеяло и
осмотрела тело, которое было абсолютно голым. Да это же тело совсем
юной девушки! Меня прошиб холодный пот, я медленно опустила одеяло,
борясь с подступающей паникой.
—
Ну, чего глаза по фарлингу? Вся твоя одежда мокрая была. Насилу
снять удалось, хоть ты и хилая совсем. Не мужиков же просить? А
чистое на тебя натягивать у меня сил уже не хватило. Вон, на лавке
ночная рубаха лежит.