Нет. Три года назад вернулся на свою
должность хонорайнский ужас на крыльях ночи - герцог де Лакруа. Об
этом, как и о многочисленных облавах на притоны, писали все газеты.
Видимо, Теос решил выждать, и как только страсти поутихли, вновь
занялся делом.
Чтобы не потерять выгодную сделку,
он исправно продлевал мне документы. Я действительно обладала
экзотичной внешностью - редкой и для Эр-Хатона, и для
Хонорайна.
Меня скоро продадут.
Пальцы нервно сжали железный
поручень, но что я могла?.. Требовать встречу с Касси бесполезно, а
для остальных моя жизнь ничего не стоила. Уповать на справедливый
допрос тоже глупо.
Я с самого начала знала, на что
шла.
Перед глазами помутнело, а нос
словно наполнился водой. Прижав к себе колени, я всхлипнула. Было
обидно. Я ревела даже не из-за торгов или насилия - одна мысль, что
новая жизнь обернулась такой грязью, лишала сил. Что не случится
никакой свободы.
Иногда так адски больно осознавать,
что в твоей жизни чего-то не случится. Никогда.
- Ну сразу в слёзы! Что, уже
сдалась, девочка?
Фыркнула, потирая мокрые глаза.
- Я не сдалась. Я адекватно оцениваю
ситуацию.
- Неужели в рабыни пойдёшь? -
въедливо осведомился голос.
- Солдаты умирают, но не сдаются, -
горько прошептала я с детства вбитую истину, - умереть, но не
попасть к врагу - достойная смерть для пленённого эр-хатонца.
Несколько секунд тишина в камере
давила на голову.
- Ты часом с генералом Каэдэ не
знакома, девочка? - присвистнул голос: - На его проповеди похоже!
Помню, схлестнулись мы с отрядом Каэдэ - превосходили и в
численности, и в оружии, а едва не проиграли! Самая бесславная
победа была. У него солдаты бомбу готовы сожрать, лишь бы убить
побольше. Как сектанты!.. Ни одного языка не взяли! И руки
сковывали, и в одиночку садили - всё равно самоубиваются.
Я не стала уточнять, что каждому
солдату выдавался специальный футляр с ядовитой иголкой. Перед боем
футляр привязывался к телу и при желании вскрывался парой движений
мышц. Мне, поколебавшись, отец тоже выдал такую иголку перед
отъездом во дворец. С тех пор я носила её собой. Не на теле,
конечно, но обыскать меня никто не догадался.
Естественно, я не могла позволить
себе стать рабыней. Мой отец и вправду умел внушать нужные
мысли.
Это я и собиралась ответить своему
сокамернику, но когда распахнула глаза, то не увидела ни-ко-го. В
маленькой клетке - три шага влево, три шага вправо - я была
абсолютно одна.