Все называли его «симмаковским питомцем». Наверное, именно так оно и было. Но из всех парней школы, он был одним из нескольких, кто был вхож в его дом. Он видел самого Ректора! На расстоянии всего одного шага и даже жал ему руку. Он видел мать Симмака, настолько прекрасную, что потом Келмару долго снились сны с ее участием. Он познакомился с его братом, к слову, который был более человечным. Наверное, Риллки общался с Келмаром действительно потому, что ему нравилось и хотелось, а не потому, что тот был ему нужен. Правда, после случая у библиотеки он начал сомневаться, но все равно. Это ничего не значит.
Важно то, что с того самого дня, как он стал симмаковским питомцем, его перестали бить. Дети из более благородных домов перестали насмехаться над ним и постоянно задевать. Все потому, что однажды, когда один из забияк пихнул Келмара, его тут же прижал к стене Илмиха, лучший друг Симмака. А сам дракон, щелкая орешки, доходчиво объяснил, что завяжет его детородный орган узлом с помощью одного заклинания, которого он на самом деле не знал. Илмиха слегка ударил забияку в живот – но того все равно вырвало, - и они втроем пошли дальше.
Келмар никогда не был так счастлив, как в тот день, когда видел, как по стене сползает вниз этот урод, выплевывая все содержимое своего желудка. С того дня он поклялся, что будет терпеть все насмешки о «питомце», терпеть все поручения Симмака и прислуживать ему. И все это – за защиту и право сидеть вместе с ним за одним столом. Порой Симмак, напившись вина, начинал давать ему советы, как разговаривать с девчонками, чтобы те отвечали симпатией. Он даже как-то предложил договориться с одной из его знакомых, чтобы та легла с Келмаром, но он отказался. Просто представил, что кому-то другому точно таким же образом он предлагал свою сестру.
Он был не против – это ведь выбор его сестры, и только. Но все же… неприятно. Он знал, что Илмиха тоже был с Мелиссой, как и половина забияк, избивавших его, и ему было все равно. Это не его дело.
- Мам? – вдруг произнес Келмар, наверное, для того, чтобы перестать обо всем этом думать. – Можешь прочесть, что здесь написано?
Он поднес к ней лист бумаги, вырванный из книги. Мать опустила на него глаза.
- Если ты читаешь это, очевидно, моя смерть…