Но
у меня нет–нет, да и возникала в голове картинка, как звонит Дима, просит
прощения, говорит, что все осознал, а ему про Мишу и Машу...
Естественно,
затем был неминуемый хэппи–энд.
Или
еще одна вариация – встречаемся мы с ним случайно, прямо как сегодня, и далее
следует диалог, словно из любовных романов.
–
Катя, – он замирает посреди улицы.
–
Дима, – я тоже останавливаюсь, в каждой моей руке по ребенку, чтобы колоритнее
было.
–
Я был такой дурак, – он сокращает расстояние между нами, – сможешь ты когда–нибудь
меня простить? Отец мне все рассказал, я так рад, что ты сохранила наших детей.
Я
мнусь пару–тройку минут, а потом все равно хэппи–энд.
Бред
в общем. Едва ли я бы простила и растаяла от одного признания. Но больший
бред – это предположение о том, что Дима может все осознать и прийти.
В
итоге я пришла к выводу, что нам незачем случайные встречи, очень хорошо, что мы
в разных городах живем. Лучше даже мимолетно не допускать мысли о мифическом
воссоединении, потому что скорее будет наоборот. У меня могут отобрать детей,
если вдруг решат, что нужны наследники и внуки. В такой сценарий мне верится
больше.
А
потому… Что же мне сейчас делать?
–
Кать, ты со мной? – Дима машет передо мной рукой. – Говорю, поздравляю с
пополнением, но неожиданно, если честно. Сколько им?
Он
выглядит доброжелательно, и в глазах как будто не плещется ни доли подозрения. Неужели
он не в курсе моей беременности и настолько уверен, что я успела по–быстрому
найти кого–то другого.
Или
полагает, что аборт был, а дальше я устроила свою жизнь. Очень удобная мысль,
когда сам виноват в произошедшем с другим человеком.
–
Спасибо, Дима, – киваю, понимая, что молчать подозрительно, и сбежать тоже
подозрительно.
Мало
ли, вдруг он близок со своим отцом, расскажет тому, а уж Александр точно сможет
заподозрить неладное.
–
Ты здесь надолго? Вроде бы уезжал из города, – добавляю торопливо, чтобы
перевести внимание с себя, – да и район не твой.
–
Да, дела появились, – говорит он все так же беспечно. – Слушай, какие они
забавные, симпатяги. Твой муж, должно быть, счастлив.
У
меня глаза на лоб лезут. Он дурак, или все очевидно только мне?
К
счастью, дети словно чувствуют мое напряжение, начинают хныкать вдвоем.
–
Прости, нам нужно идти, они голодны, – произношу и быстро ухожу.