- Не… Мы по ширме бьём. Мокрым не увлекаемся. Это нас большие
паханы попросили с тобой порешать вопрос. Они говорят, что ты чёрта
из-под земли достанешь и под вышак его подведёшь. А эти ребятишки
пусть шмонают. Хрен чего найдут. Ну, лады. Живи спокойно и семье
твоей опаски нет. Бывай.
И они сделали шага три назад да и пропали, как и не было
никого.
Малович уже подходил к двери дома, когда услышал беспрерывные
телефонные звонки. Они был громче, чем радиопостановка пьесы драмы
Алексея Арбузова «Мой бедный Марат», которую как раз сейчас
передавали. Третий день в это же время по целому часу.
- Малович на проводе, - Александр Павлович схватил трубку с
разбега.
- Шура, дорогой, выручай! - кричал полковник Лысенко. - На
вокзале пассажиры бузу подняли. У них вонь какая-то во всех
вагонах. Я в помощь железнодорожному отделению пятерых наших
отправил. Остались два сержанта. А тут звонок: в парке на дальней
аллее за прудом с лебедями, в том месте, где духовой оркестр играет
по выходным, двое жиганов с ножами тормозят гуляющих и деньги
отбирают, часы, цепочки и браслеты у женщин. Одного мужика
порезали. Он заступаться полез. Его увели на улицу и скорую
вызвали. А эти фраера всё бесятся. Люди разбегаются, так они
догоняют, кого могут, и нож к горлу. Все живы, но если их не
повязать - то и покойники образуются. Уже человек пятнадцать
потерпевших. Всё ценное у них отобрали, гады. Саша, мотоцикл
дома?
- Всё. Еду. Доложу потом, - Малович вместо трико нацепил белые
брюки, сунул в карман удостоверение со своей фамилией, в другой -
пару черных наручников, ворота закрывать не стал и минут через семь
уже ехал по той самой аллее, освещённой фонарём в самом её начале.
Больше не было фонарей. Фара поймала четырёх сидящих на асфальте
человек. Мужчины пытались встать, но двое ребятишек, которым чуток
за двадцать, пинали их ногами в грудь и держали перед лицами ножи.
Женщины уже все цацки с себя сняли и положили перед собой на
тротуар.
- Котлы отстёгивай и клади аккуратно до кучи, - кричал лысый
уркаган с финкой в руке. - Шамором давай, не телись, сявка
гнилая!
Малович затормозил метрах в пяти и метнулся сначала к тому,
который пытался вырвать из ушей женщины блестящие, золотые,
наверное, серьги.
Он схватил урку сзади за ворот рубахи и рванул на себя. Парень
быстро развернулся, во рту блеснула фикса. Он выматерился и
Александр увидел руку с ножом, которая с размаха и с приличной
скоростью направила «финак» точно в грудь Маловича.