Сейчас все коридоры вокруг были тщательно перекрыты, но не двумя
взводами, а двумя ротами. Боевые группы наглухо отсекли этот
участок космодрома от остальных; несколько групп держали цепь вдоль
площади, отгораживая от неё местный парковочный «карман»; пара
групп была рассеяна по лётному полю – в тяжёлых атмосферных скафах
с тяжёлой же ракетной и рельсовой техникой. Ещё две группы
блокировали проходы сюда через технические помещения. Больше двух
сотен человек, среди которых знающие люди опознали бы как
гренадёров его величества, так и «тёмных личностей», работников
плаща и кинжала на службе…
А вот тут уже могли быть варианты. Ибо наряду с операми
спецслужб тут можно было разглядеть и наёмников, работающих на
очень высокопоставленных особ за деньги. Но провести грань между
ними не смог бы ни один человек даже обладай глазами-рентгенами.
Кроме того, сами работники плаща и кинжала не делили себя на тех и
других; все они считали, что служат одному человеку, только разным
его ликам, разным ипостасям. Потому и не было проблем с
командованием, правомочностью подчинения. Операция руководилась из
единого центра, хотя центр этот на планете не имел никакого
сколько-нибудь весомого статуса в госструктурах.
Центром была молодая тридцатилетняя с небольшим хвостиком на вид
(а может большим, кто её знает – современная косметология творит
чудеса) женщина, стоящая у створок в ожидании, нервно
теребящая пальцы. Одета женщина была скромно – она всегда одевалась
скромно – но со вкусом. Простое наношёлковое тёмно-зелёное платье
на бретельках средней длины, какие носит подавляющее большинство
аристократии «на каждый день», простые туфельки из натуральной
крокодиловой кожи, так же не отличающиеся запредельной стоимостью,
ибо крокодиловых ферм на Венере хватало, да такая же недорогая
крокодиловая сумочка. Средней руки аристократка из второй сотни, не
более. На её голове не было даже положенной в приличном обществе
шляпки, позволяя белым, с небольшим золотым отливом, волосам, не
уложенным ни в какую причёску (что тоже страшно), свободно спадать
на плечи. У людей, увидевших такое непотребство и игнорирование
сложившихся в высшем обществе правил, это вызвало бы кривую
ухмылку: «Нищета и отсутствие вкуса!»
Но любой аристократ, увидь эту сеньору, никогда бы не посмел так
подумать. Наоборот, он мгновенно покрылся бы холодным потом,
отступил на несколько шагов, развернулся и бросился прочь, моля
всех богов, чтобы она его не заметила. Ибо нрава сеньора считалась
крутого, и считалась заслуженно.