Изложенное позволяет более объективно охарактеризовать государственный переворот как явление, не исключающее возможность позитивных последствий. Так, например, в результате государственного переворота 1640 года Португалия вышла из-под власти испанских королей, стала суверенным государством. В этом контексте принципиально нельзя исключить и возможность позитивных изменений после осуществления и «цветных революций», которые, тем не менее, методам их реализации трудно отграничить от государственного переворота. Так, например, многие политики утверждали (и утверждают сейчас), что «на Украине осуществляется тщательно подготовленный конституционный переворот [здесь и далее выд. авт.] по наиболее современным технологиям, цель которого – возвести на трон самозванного президента»[50].
Однако в отдельных случаях тонкая грань отделяет эти «революции» от государственного переворота. С одной стороны, народ и его граждане обладают правом на сопротивление, о чем иногда говорится в конституциях и некоторых конституционных документах (США, Франции, Германии и др.).[51] Например, Декларация независимости США провозглашает: «В случае если какая-либо форма правления становится губительной… народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье». В России об этом праве не упоминается, «но оно вытекает из природы естественного права и сохраняет свою силу как гарантия против узурпации власти. Это право противостоит любому государственному перевороту или отказу от конституционных принципов и форм правления.[52] С другой стороны, в большинстве «цветных» революций присутствуют признаки государственного переворота (прежде всего, это насильственная и нелегитимная форма действий по захвату власти, осуществления этих действий без использования форм выявления мнения населения – референдум, выборы, либо с фальсификацией этих форм).
На основании изложенного мы вынуждены констатировать основной вывод, не претендующий на научную новизну: оценка исторического события как «переворота» или «революции», «реформы» всегда будет носить субъективный характер и может измениться с течением времени. Однако мы рискнем утверждать, что конституции и законодательство практически всех современных государств «сосредотачивают» свое внимание на принципах незыблемости власти и умалчивают о ситуациях, когда эта власть подлежит замене. Думается, что в нормативных правовых актах целесообразно как можно более подробно закреплять порядок действий и процедур, которые необходимо в этих целях реализовать.