И только сейчас, когда он впервые проник в меня, когда мы оба в
приступе жаркой нежности принялись изучать друг друга, остро
реагируя на каждое движение и каждый вздох, когда в первые же
мгновения стало понятно, что мы созданы для того, чтобы друг друга
любить, — только сейчас я поняла, что все эти дни он чувствовал то
же, что и я. Что он знал об эльфийском наваждении и набирался
решимости, чтобы преодолеть разделявшее нас тонкое и искусное
колдовство. И теперь моё наваждение сдалось, как сдаётся лёд под
натиском солнечных лучей.
Он заглянул в мои глаза и понял это, на миг остановился, бережно
сжимая меня в сильных руках, и я рассеянно улыбнулась и провела
пальцами по его щеке. Это был короткий проблеск, момент, когда
сознание моё прояснилось и я всем одновременно — сердцем, душой и
особенно телом — прочувствовала, что принадлежу теперь ему. И мне
не нужны были торжественные клятвы или свадебное платье, или
кольцо, о котором Эдвин вдруг начал переживать ни с того ни с сего.
Мне не были нужны все эти сказочные атрибуты праздника, о которых
обычно только и говорили девушки в преддверии главного торжества в
своей жизни. И благословения церкви тем более не было нужно.
— Где же ты была раньше, — тихо пробормотал он, целуя меня
дрожащими губами и вновь принимаясь за движения, от которых во мне
просыпались чувственные, прежде незнакомые волны.
Я следовала внутреннему чутью и ловила их одну за другой,
понимая, что это неосознанное занятие увлекает меня в такой
водоворот ощущений, от которого уже сейчас жутко кружится голова.
Оставалось только покрепче держаться за плечи моего капитана, чтобы
окончательно не сойти с ума. Кажется, в какой-то момент каждый удар
волны, каждый судорожный вздох — чтобы только схватить губами
воздух и вновь нырнуть куда-то в глубину — я уже не могла сдержать
вскриков и что-то бессвязно шептала, закрыв глаза. И сквозь наше
дыхание и бешеное биение сердец слышала где-то на грани сознания
только своё имя и слово «Люблю…»
Потом мы долго молчали. Я лежала на плече Эдвина и смотрела, как
в круглом крошечном светильнике на комоде трепещет рыжий огонёк.
Завтра утром мы снова разлучимся на несколько дней или даже две-три
недели, и от этой мысли сердце сжималось и сами собой
наворачивались слёзы. Мне нужно было, чтобы он был рядом —
взрослый, надёжный, сильный и чуточку самоуверенный, когда принимал
решения или руководил своим отрядом. Мне хотелось вот так лежать
рядом с ним поверх растрёпанной кровати и рассматривать его,
гладить кончиками пальцев его излучающее тепло тело и смотреть, как
по-разному он реагирует на мои прикосновения.