— Сония! — закричал он ещё издалека, спрыгивая с коня и бросаясь
ко мне бегом. — Что произошло?
— Ей стало плохо на площади, — быстро объяснил мистик.
Эдвин подхватил меня на руки и прижал к себе:
— Не бойся, всё будет хорошо, не бойся, — и торопливо прижался
щекой к моей щеке.
В этот момент сознание ускользнуло от меня, и я ничего больше не
видела и не слышала.
Когда я пришла в себя, меня окружало мягкое и невероятно уютное
тепло, а мои руки были в руках любимого. Он бережно сжимал мои
ладони и терпеливо ждал, когда я решусь открыть глаза. Я словно
выныривала из тёмного омута на яркий свет и боялась пошевелиться.
Какая-то мысль смутно вертелась на самой грани моего сознания, и я
всё никак не могла поймать её и разглядеть как следует. Площадь,
люди, Рик… Моя дочь! Сердце подскочило в груди, и я резко подняла
голову.
— Тише, тише, полежи немного, любовь моя.
— Скажи… с Лизой всё в порядке? — прошептала я дрожащим
голосом.
— Конечно. — Он положил руку на мой живот, и я почувствовала
сквозь ткань платья его родное тепло. — Ты немного переволновалась,
но ей ничего не угрожает.
— Точно? — на всякий случай переспросила я, успокаиваясь.
— Абсолютно. Если хочешь, мы можем снова посмотреть на неё.
— Да, хочу, — сказала я. — Очень.
И опять меня пронизывали упругие волны невидимого тепла. Снова
они, направленные целителем сквозь меня, возвращались обратно, в
мои ладони, и складывались в образ маленького существа,
притаившегося внутри. Моя дочь подросла, теперь я явственно ощущала
её и отчётливо слышала биение её сердечка. Это было так необходимо
сейчас — слушать, слушать её жизнь и стараться дышать бесшумно,
чтобы наслушаться вдоволь. Не знаю, сколько времени я провела,
судорожно стиснув руку Эдвина, но в какой-то момент тёмная мгла
страха окончательно рассеялась. Я опомнилась, подскочила на лежанке
и обнаружила себя в небольшом закутке лазарета.
— Эй, осторожнее, не то голова закружится, — удержал меня Эдвин
и помог подняться.
Теперь я осознала, что мы не виделись почти три недели, что мой
жених только что вернулся из похода (а я самым бесцеремонным
образом вздумала напугать его), что лицо его заросло рыжей щетиной,
а глаза смотрят на меня с неподдельной радостью. Виновато вздохнув,
я прильнула к его плечу:
— Ты устал, наверное… И тут я со своим обмороком некстати. Не
надо было ходить на площадь…