— Ты будешь моей? До самой весны? — уточнил он, поднимая на меня
глаза. В них плескался огонь, но было и ожидание, и надежда.
И тогда я кивнула и сказала на его языке:
— Да. Я обещаю тебе.
Он нервно улыбнулся, помог мне окончательно выбраться из платья
и отбросил его прочь. Туда же, в сумрак ковра, полетела и его
поспешно сброшенная одежда, а за ней и невесомая преграда, едва
прикрывавшая моё тело. Последним он расстегнул мой магический
браслет. Одним небрежным движением. Серебряный обруч скользнул из
его рук и с тихим звоном запрыгал по полу за моей головой. Я
почувствовала, что с этим действием между нами словно исчезла
последняя преграда. Мы знали о ней всё это время, но делали вид,
будто её не существует. Даже его постоянные слова о том, что я не
рабыня и не пленница. Только сейчас я поняла, что этими
утверждениями он пытался хотя бы частично развеять эффект
магического браслета. Теперь не было ничего, что могло бы помешать
нам, и мой дар растекался по взволнованной крови точно так же, как
и его. Мы целовали друг друга, осознавая, что на эти поцелуи
отвечают не только наши тела. Он был лучшим, что случалось в моей
жизни — во всех смыслах. Краем сознания я помнила, что где-то
далеко отсюда и когда-то очень давно было что-то ещё, какая-то
искра, живущая в моём сердце. Но сейчас это не имело никакого
значения. Я принадлежала некроманту, а он — мне одной. Это была
наша зима.
***
— Ты моя, — сказал он мне с улыбкой, когда к нам вернулась
способность говорить. Я лежала на его плече. — Моя любовь из мира
людей. Скажи, ты когда-нибудь... прежде у тебя были эльфы?
Любовники.
Я засмеялась. Мне было так необычайно легко сейчас. Не хотелось
шевелиться, не хотелось, чтобы он выпускал меня из рук.
— Нет, никогда. — Я потянулась и поцеловала его в шею. — До тебя
я не интересовалась столетними мужчинами!
— Столетними? — изумился он. — Мне нет ещё и семидесяти! Кто
сказал, что мне сотня лет?
— Лейс, — коротко ответила я, хихикая.
— О боги, я когда-нибудь смастерю этому болтуну ошейник
безмолвия! — Он засмеялся тоже, в негодовании фыркая. — Сто лет! Да
хоть двести, по нашим меркам это всего ничего. Эльф может и в
пятьсот лет завести себе жену и зачать детей...
Я положила руку на его грудь, и он накрыл мои пальцы своими. Мы
никогда не говорили о его погибшей эльфийской семье, и я не хотела
тревожить его сейчас, когда нам было так хорошо вдвоём. Мы молчали
и слушали, как тихо потрескивают угли в камине и подвывает зимний
ветер за окнами.