Коломба. Какой ужас!
Жюльен. Да. Кстати, маме и этот поступок тоже страшно не понравился. Но так как во время гастролей аборт сделать трудно, я и появился на свет уже по возвращении труппы в Париж. Вот и все.
Коломба. Однако она твоя мать. А если бы ты приложил немного доброй воли…
Жюльен. Мерси. Добрую волю, как ты выражаешься, я храню про себя. И не намерен ее прикладывать куда попало.
Коломба. И ты тоже, Жюльен, невыносимый человек!
Жюльен. Невыносимый – это не для французов! Скажи еще, что я не патриот, хотя и иду на три года в Шалонские лагеря и буду учиться там стрелять, чтобы защищать республику.
Коломба. Если бы ты попросил мать, уверена, при ее связях она добилась бы, чтобы тебя не взяли.
Жюльен. Мерси. Я антимилитарист, поэтому-то я не желаю обращаться с просьбами к французской армии, даже с просьбой не призывать меня. Буду, как и все прочие, три года валять дурака и начищать винтовку образца восемьдесят девятого…
Коломба(тихо). А я тем временем…
Жюльен(подходит к ней; сразу весь как-то изменился). Коломба, любимая, только ты и есть у меня на всем свете. Ты же отлично знаешь, что, расставшись с тобой, я подохну с тоски. Но ты также знаешь, что не смогла бы меня любить, если я, чтобы не расставаться с тобой, пошел бы на какую-нибудь низость.
Коломба. Что ты говоришь, милый! Я вполне могла бы тебя любить, если бы даже…
Жюльен. Но не я. Я дорожу тем, что могу, не стыдясь, смотреть в зеркало, когда бреюсь по утрам.
Коломба(со вздохом). Как с тобой все сложно!
Жюльен(ласково). Не будь несправедливой, Коломба. Разумеется, честность – это вещь обоюдоострая, но ведь не я же, в конце концов, ее изобрел…
Жорж(вбегает с криком). Идет! Она внизу, там студенты просят у нее автографы.
Жюльен. Они еще не выпрягли лошадей из ее кареты? Это уже стало традицией после каждого нового триумфа – эти милые юноши впрягаются в ее карету. А так как мать скупа до омерзения, она даже стала подумывать – не продать ли лошадь, к чему ее зря кормить…
Жорж. Если вы будете с ней так себя вести, бедный мсье Жюльен, все начнется сначала. Прямо смотреть больно; видели бы вы, как мсье Арман из нее веревки вьет, а почему? Потому что умеет подольститься…
Жюльен. Оплакивай лучше свой зад, Жорж, а не меня! Буду вести себя, как захочу.
Жорж. Ох уж мне эти мужчины, мадам Жюльен! Все они одним миром мазаны. Пойду скажу ей, что вы здесь, может, так оно лучше будет.