Не прошло и года, как Харлампий умер. Помню, перед этим он болел, молча глядя на окружающих увлажненными глазами. В них была мольба о прощении и столько любви, что запомнилось мне на всю жизнь. В те дни мой отец пытался его спасти, собирал деньги на какие-то лекарства или операцию. Теперь я понимаю, как ему было трудно терять своего отца, так ненадолго обретя его после долгих лет, прожитых порознь и в неизвестности.
Мне вспомнилось это из-за одного случая, произошедшего несколько лет назад. Мы с женой гостили у старшего брата в Новороссийске. Он как раз закончил ремонт, и освободил нам комнату на отпуск. После ужина мы сидели на балконе и о чем-то говорили. Спохватившись, брат достал из старенькой тумбочки книгу и, улыбаясь, протянул мне. Узнать в ней свой детский подарок было несложно. Наш отец любил и собирал книги, и я всегда на день рожденья дарил ему их.
Брат загадочно молчал, чего-то ожидая. Я открыл книгу, прочитал свою дарственную надпись, неумело сделанную перьевой ручкой, и полистал. Вскоре наткнулся на пожелтевший листок в линейку. Там была одна строчка, всколыхнувшая целый рой воспоминаний. Как давно это было. Я даже не представлял, что этот листок отец хранил всю жизнь. Когда его не стало, книжный шкаф так и стоял на том же месте, и только теперь брат, убрал его, затеяв ремонт. Перебирая книги, он наткнулся на мою записку.
Вернее это было уличное объявление. Взволнованная рука школяра нацарапала фразу на вырванном из тетради листке. Вспомнилось, как я вместе со всеми хотел тогда спасти умирающего Харлампия. Мы жили небогато, и мама часто занимали деньги за неделю до получки, а уж собрать что-то на редкое лекарство или операцию было нереально. Вот я и написал объявление о продаже, чтобы получить эти злосчастные деньги. Продать, конечно, было нечего, но я видел в каком-то кино, что это кто-то покупает. Вот и решился. Оказалось, что отец, возвращаясь домой, узнал на объявлении мой почерк, и снял записку со столба около дома. У нас состоялась беседа, я покаялся, и все забылось. Оказалось, что отец сохранил мое нелепое объявление. Очевидно, его тронуло это искреннее желание спасти Харлампия даже таким способом.
«Продам душу за деньги. Саша».
Интересно, если не припасти монетку Харону, он так и не перевезет мою грешную душу через Стикс, и она останется неприкаянной в этом мире навечно или же будет барахтаться в темных водах подземной реки, пока не попадет в Лету? Хотя, с чего это я решил, что попаду к Харону, были же и другие перевозчики – у шумеров Намтарру, у египтян Анубис, у этрусков Турмас, у скандинавов Модгуд, у славян, кажется, это был Серый волк Велеса. Выбрать есть из чего, а, может, и поторговаться. Удалось же Гераклу подкупить золотой ветвью Харона. Впрочем, греки мне ближе, во мне как-никак четверть эллинской крови. А, ну, как удастся не хлебнуть забвения в Лете, ведь душе все телесное чуждо.