Шустрые корреспонденты разномастных изданий расположились около оператора одного из московских телеканалов. Его штатив с солидной камерой, как форштевень, выбивался из общей массы собравшихся. Впрочем, автор нисколько не уклонялся от форштевня, способного подмять любого, только не Саблина. Напротив, он играючи отвечал на каверзные вопросы, улыбаясь прямо в объектив. Вечер вела Галина Викторовна. Искусствовед в прошлом, теперь возглавляла отдел маркетинга в книжной империи. Она задавала неожиданные вопросы, а Сергей Сергеич быстро отвечал. С юмором и сознанием дела. Мало кто знал, что сценарий этой встречи и все вопросы Саблин сам написал неделю назад. Что говорить, шоу удалось.
Постоянная интрига, сопровождавшая творчество Саблина, была связана с его соавтором. Сергей Сергеич всегда посвящал свои романы некой Н. Н., давая понять, что без нее книга никогда бы не состоялась. Ее тень всегда мелькала и в романах.
Читатель узнавал Н. Н в образе загадочной дамы, промелькнувшей в каком-нибудь незначительном эпизоде, который в финале оказывался определяющим. Таким был стиль авторов. Однако Сергея Сергеича знали все, а, вот, Н. Н. удавалось оставаться инкогнито. Кто придумал этот тандем и как он работал, хотели узнать многие.
Едва закончилось традиционное обсуждение книги с автором, микрофон перешел к зрителям, и началась атака.
– Сергей Сергеич, кто вам пишет книги?
– Господин Саблин, вы эксплуатируете литературных рабов?
– Признайтесь, кто такая Н. Н.?
Автор очаровательно улыбался, прощая шалости невоспитанным и дерзким. Это их хлеб, в конце концов, но он не мальчик для битья.
– Коллеги, я не могу вам сказать, как я пишу – в халате или залезаю в ванную, как великий Дюма. Это секрет. Профессиональный.
– Но почему? – хором возражала публика.
– Если я вам его открою, – улыбался Саблин, – вы будете писать так же.
Шум одобряющих возгласов пронесся по залу, но это было только начало.
– Назовите хоть имя. Это Надежда?
– Наталья?
– Нина?
– Нора? – неожиданно для всех томно спросила Галина Викторовна.
– Друзья мои, – Сергей Сергеич смело приблизился к объективу камеры так, чтобы телезрители смогли заглянуть в его глаза, – кто-нибудь из вас мог бы публично назвать имя любимой, зная, что это ей навредит?
В зале воцарилась уважительная тишина. Впрочем, ненадолго.