Хват был равнодушен к искусству. По большому счету, он был равнодушен и к дорогим украшениям, золоту, драгоценным камням – всему тому, что застилает глаза обычному обывателю, вдруг превращая законопослушного горожанина в преступника, а порой и в убийцу или, того хуже, в отступника.
Конечно, Хват знал цену золоту. Но больше в прикладном аспекте: подкуп и шантаж, шантаж и подкуп. Как любил повторять Судья, «у всех есть своя цена». И в этом Хват, возглавлявший не первый год Тайную сыскную канцелярию, не мог с ним не согласиться.
В камине потрескивало. Отблески разгорающегося огня заплясали по медной раме. Хват вздрогнул. На большом полотне вдруг проявилось изображение пирамиды. Цвета золота. А над ней словно парил глаз. Да-да, именно глаз, чуть прищуренный, смотрящий вниз из-за темных грозовых туч.
– Странно, – Хват задумался. Даже несколько раз моргнул для порядка. Он, наверное, уже в двадцатый раз видел эту старинную картину в тяжелой медной раме. По заведенному обычаю перед каждой важной операцией Судья собирал доверенных людей именно в этой части своего замка. Здесь принимались окончательные решения, определялись сферы ответственности и намечался порядок предстоящей работы. Хват мог бы поклясться, что на картине был изображен герб рода Денберров, к которому принадлежал его господин, – трехгранный наконечник боевого копья с насаженным на него яблоком. Несколько столетий назад героические предки Судьи выбили степняков из Срединных земель, присоединив к Великому Городу обширные фруктовые рощи. Этот пронзающий спелый фрукт трехгранный наконечник, как объяснял Судья, и символизировал тот самый подвиг.
Хват всегда был внимателен к мелочам. Да и как могло быть иначе в его-то работе? «Интересно, – мысленно присвистнул он. – Может, раньше я смотрел на картину под другим углом? Или причина в сильно натопленной комнате?»
Хват привстал со своего места, и изображение тут же смазалось. Пирамида превратилась в знакомый наконечник копья с яблоком на острие. Он снова откинулся в кресле – ничего не изменилось. Хват поерзал на мягком кресле, повел головой из стороны в сторону, пытаясь вернуться в прежнее положение. Ничего. Странная пирамида с нависшим над ней глазом не проявлялась.
– Что за… – прошипел он.
В этот момент в камине затрещало. Огонь добрался до толстого сухого полена, и языки пламени тотчас же охватили его. Полумрак залы вновь отступил к тяжелым портьерам, наглухо закрывающим окна. По каменным стенам побежали тени, блеснула тусклой медью рама, и Хват снова увидел пирамиду. Стараясь не шевелиться, он на этот раз более пристально вгляделся в изображение, находя в легких мазках неизвестного художника все новые детали.