Своим возвышением, как говорили злые языки, маркиз был обязан красавице-гувернантке, служившей в одном из его имений – Романщине (располагалось в Лужском уезде Санкт-Петербургской губернии). «Император[44], проезжая на запад России или за границу, будто невзначай всегда останавливался в поместье маркиза, Романщине, и проводил у него несколько дней в рыцарских подвигах», – писал публицист Николай Греч.
Но почему же и когда у участка Финского залива появилось такое странное название – «Маркизова лужа»?
Дело в том, что маркиз считал своей главной задачей сохранение линейного флота от различных напастей, в связи с чем якобы отдал приказ дальше Кронштадта не плавать. Вот Балтийский флот и толокся на небольшом мелком пятачке между морской крепостью и Санкт-Петербургом, названном «в честь» де Траверсе.
И напоследок снова слово Гречу, на этот раз оценивающего хозяйственные таланты «Ивана Ивановича»:
«Министр хлопотал только о построении большого числа кораблей, и, спустив их на воду, не заботился о них. Линейный корабль “Лейпциг” спущенный на воду на Неве, почему-то запоздал быть отправленным в Кронштадт до наступления зимы[45], простоял два года перед самым домом министра и сгнил совершенно».
Не правда ли, чем-то подозрительно напоминает и куда более близкие к нам времена?
Интересно и происхождение популярного выражения «полундра» (его иногда произносили и как «палундра»). Несмотря на то что словарь Владимира Даля (кстати, офицера Российского флота) приписывает ему голландское происхождение[46], истоки его следует искать в английском языке. Речь идет о кальке выражения fall under, что в переводе на русский язык означает «падать вниз». В качестве примера к данному выражению Даль приводит следующую фразу: «Полундра, сам лечу! – закричал матрос, падая с марсу».
Естественно, бывали и жаргонизмы «регионального» значения.
Например, в Кронштадте имелся трактир «Мыс Доброй Надежды». Поэтому любому было понятно, почему избитый по пьяному делу матрос объяснял свои повреждения «крушением у мыса Доброй Надежды». Правда, «сухопутные» обыватели презрительно называли заведение более коротко – «Мыска».
В том же Кронштадте был неписаный закон – по главной Николаевской улице матросы могли ходить лишь по теневой стороне, которую именовали «ситцевой