– Еще один зверь!
– Зверь-то он зверь, но генерал. В разведке. Действующий.
– Как они, гады, умеют устраиваться! А что у него со спортивной линией?
– У Айвазяна?
– Что ты мне лысину чешешь! Про Ласкина я.
– Перспективный был… Но остановился на мастере спорта. Дальше не пошел.
– Почему?
– Что-то с головой!
– Отбили? Из-за аварии?
– Может, и так. Потерял мотивацию. Прогрессировало слабоволие.
– В смысле?
– Больно никому делать не хотел… Жаль ему было. Такая фактура души! Международным мастером мог стать!
– В психбольнице лежал? Корректировали?
– Проверяли. Особенного ничего не нашли, но и не сказали, что нормальный.
Полковник выматерился.
– Кто-нибудь умеет работать в этой стране?
– Ну, вы же знаете, психиатрия приблизительная наука.
– И что там с антиматерией его?
Майор тоже выматерился:
– Простите… Ну какая, товарищ полковник, антиматерия! Соседи его – суки, злые и завистливые! Не нравится им, что зверь русскую девчонку любит. А она – его!
– Мне тоже не нравится, – признался полковник. – Но за счет зверей Россия численностью пополняется! Государственный вопрос! Политика! – И протянул руку майору для прощания. – Да, кстати, за антиматерией ныряли в пруд?
– Товарищ полковник! – развел руками майор.
– Шучу-шучу! – отдал полковник на прощание майору честь. – Бывай, Белкин!
– А что с Ласкиным?
– Через пару дней выпускай!.. Ишь ты, антиматерия!
Иван вернулся домой под вечер. Еще фонари уличные не включали, а в окнах соседей уже готовились к ужину враги. Тянуло из форточек вареными сосисками и пережаренной картошкой. Некоторых соседей Иван заприметил прячущимися за оконными занавесками. Внимания на доброжелателей не обратил, плана мести не составлял, а скоро взбежал на третий этаж и позвонил в свою квартиру.
– Кто? – услышал он испуганный и настороженный голос.
– Я это, Настя. Иван…
– Ах! – отозвалось с той стороны. Дверь тотчас распахнулась, и на могучей шее Ивана елочной игрушечкой, праздничным ожерельем повисла нежнейшая Настенька, и столько поцелуев досталось небритым щекам Ивана, столь яростно и запойно впивались ее маленькие губки в его мясистый рот, что бывший сиделец чуть было не расплакался от чувств, но на сей раз сдержался, лишь втянул страдальчески носом глубоко.
За эти несколько дней его отсутствия она прибрала квартирку; что было испорчено навеки, снесла на помойку, что еще могло пригодиться, как-то зафиксировала для жизни. Купила в хозяйственном несколько новых тарелок взамен битых.