Кузьма Трофимович, при всей занятости, воспитанием сына занимался регулярно. Беседовал с Васей, помогал определиться в выборе правильного жизненного пути. Сядет, бывало в воскресенье с утра, просмотрит номер свежей столичной газеты «Правда и совесть», начитается всяких политических откровений и позовет:
– Василий!
– Да папа, – идет Вася, на лице фраза «а куда я денусь».
– Садись сынок. Ты скажи мне Василий Кузьмич, что ты дальше в жизни делать собираешься? Может в шахту хочешь пойти или на завод токарем, а может, вообще, говно чистить надумал в общественных сортирах? Говори!
– Нет пап, я в институт пойду или в университет.
– Молодец! – Облегченно вздыхает Кузьма Трофимович, после первого этапа пытки. – А в какой ВУЗ конкретно ты собрался? В политехнический на инженера или в педагогический на учителя, туда, где учат на зарплату жить?
– Ну что ты папа. Я хочу в люди выбиться. Как ты и советовал в прошлый раз, пойду только в Академию главных чиновников.
– Вот и хорошо, – заулыбается отец, самодовольно с прищуром, – вот и умница. Будешь, брат Васька, учить людей строить правильную жизнь, бороться за счастье нашей страны, за ее честь, славу и все такое.
– Папа, я учусь не плохо, я ж не дурак, – говорит дежурную фразу Вася, а он действительно был парень неглупый и начитанный, по всем предметам тянул не ниже твердой четверки, а гуманитарка, та вся на «отлично».
– Знаю, Вася, знаю, – размякает Кузьма Трофимович, – поэтому и говорю, что дорога твоя лежит, да! Лежит и ждет тебя в Академию главных чиновников. Туда с «тройками» не берут, ну берут, конечно, но надо, чтоб родители очень высоко сидели, например, если министры или депутаты. А я, как видишь, птица областного масштаба, но я на жизнь, Вася, не жалуюсь, не хнычу и не впадаю в истерику.
«Насчет истерики, это он приврал. Впадает в нее всем телом и часто. Не зря за моралью надзирать поставили. Берсерк в бою с врагами. От него из кабинета людей штабелями в скорую тащат», – отмечает Вася про себя.
В Столице, кстати сказать, именно за эти качества ценили Кузьму Ручкина. Умел впадать в праведный чиновничий экстаз. А как обличал! Как обличал, если сверху просили. Великий Инквизитор мальчик по сравнению с тов. Ручкиным. Как истинный мастер обычно работал с вдохновением, импровизировал, предпочитал дать разнос ни за что. Форму поддерживал. Мог вызвать любого, – трезвенника и пьяницу, честного и вора, мог вызвать с утра, в обед, в конце рабочего дня, иногда, для куражу, среди ночи. А бывало еще, если надо растоптать жертву окончательно, чтобы персонаж никогда не поднялся и даже не думал об этом, то приглашал Кузьма Трофимович подконтрольную прессу. А на следующий день вся область читает, что некто, «бывший уже начальник, растратил, разбазарил, рассыпал последние крупицы своей и без того ослабленной морали, превратившись в негативный пример со всеми вытекающими последствиями».