— Незачет… — покачал он головой.
Оба помолчали, посмотрели друг на друга.
А потом Эмиль продолжил опрос:
— Каким ты представляла наш брак? Какие у тебя ко мне претензии?
Лора уставилась на него круглыми глазами. Некоторое время гадала — неужели он вправду не понимает? Или просто прикалывается над ней?
— Я не изменяла тебе, — вдруг воскликнула она с надрывом. — И я никогда не думала, что ты изменишь! А для тебя это так просто…
Лицо Эмиля сделалось непроницаемым, он некоторое время буравил ее взглядом, а потом вдруг спросил:
— Что я должен сделать, чтобы ты вернулась?
На миг ей показалось, что в его лице промелькнула боль. Промелькнула и исчезла, как не бывало. Будто он нарочно ее стер. Показалось? Скорей всего. Ведь такой человек, как он, не умеет чувствовать.
— Ты ничего не можешь сделать, — покачала она головой. — Я не вернусь.
Эмиль тяжело вздохнул, а потом прищурился, продолжил:
— Брось, Лора. Скажи, что ты хочешь. Я выполню это, и мы забудем про инцидент. Со своей стороны обещаю, ты больше не найдешь следов измены.
— Будешь лучше шифроваться? — горько усмехнулась она.
А потом хлопнула ладонью по столу и зашипела на Эмиля змеей:
— Ты бесчувственный гад! Я ненавижу тебя! Не прощу за то, что ты сделал и никогда к тебе не вернусь, понял?
Эмиль откинулся на спинку стула, строго на нее посмотрел.
— Закончила истерику? — спросил он с прищуром.
Лора шумно задышала, вспоминая, как сильно Эмиль не любил эмоциональных возгласов. Это страшно его бесило, а после следовали бесконечные лекции на тему того, что нужно уметь держать себя в руках. И если в такие моменты она продолжала бурлить эмоциями, тут же нарывалась на строгий выговор.
Ей не хотелось продолжать ругаться или вообще разговаривать. Каждая минута, проведенная в его компании, и без того слишком дорого ей обходилась. Эмиль своим строгим взглядом будто выкачивал из нее энергию.
Поэтому Лора смолчала.
Скромно уставилась на свой маникюр, постаралась успокоить дыхание.
Ее смирение всегда успокаивало мужа. Но не теперь.
— Я не буду вечно за тобой бегать, Лора, — процедил он совсем уж зло. — Вернись домой, хватит дурить!