Когда красный автомобиль остановился перед воротами поместья
Бабищевых, Иван с улыбкой поделился:
— В прошлый раз я уже почти собрался брать ворота штурмом.
— Почему? — не понял Пётр.
— Скоро увидишь, не хочу портить впечатление.
Естественно, в этот раз проигнорировать гостей охрана не смогла,
ворота открылись, но не сразу, а через какое-то время, судя по
всему, потребовавшиеся почтенной госпоже Бабищевой для преодоления
пути до крыльца. Если в первое появление Ивана проигнорировали, то
в этот раз собралась целая делегация. Помимо «матушки» здесь был
домоправитель, некоторые слуги и с десяток членов рода, в основном
молодых или вовсе подростков. Пришли поглазеть на зрелище. Пара
мужчин и женщина стояли в стороне и смотрели на происходящее с
неодобрением.
Увидев такую картину, Пётр даже предложил:
— Может, развернёмся? Что-то Анна Алексеевна выглядит очень уж
грозно.
Иван лишь хмыкнул:
— Никогда не боялся женщин и не собираюсь начинать. И тебе,
кстати, не советую.
На что Пётр поёжился.
— Анна Алексеевна — это не женщина. Это глыба, — веско отметил
он.
Но нового друга всё равно не убедил.
Машина остановилась, и Бобров спокойно вышел, широко улыбаясь и
всем видом демонстрируя радость и довольство.
— Наконец-то могу познакомиться почти со всеми дорогими членами
большого и дружного семейства, — широким жестом рук, будто пытаясь
обнять всех и сразу, приветствовал Иван, а затем глубоко
поклонился. — Иван Бобров, ваш дальний нелюбимый родственник.
У молодёжи было заметно некоторое удивление и нечто сродни
культурному шоку. Само поведение Ивана не было чем-то прям из ряда
вон выходящим, между собой, подальше от глаз старшего поколения,
молодые дворяне вытворяли и не такое, но вести себя так при
«Матушке», никто себе позволить не мог.
— Иван, — женщина сделала два шага вперёд, оказавшись на самой
вершине лестницы.
Она была почтенной дамой лет пятидесяти на вид, лет тридцати по
физической форме и лет семидесяти по факту. Анна была сильным
практиком, так что годы не ударили по её осанке и фигуре, хотя
старость на коже и лице отразилась. Старомодное платье полнило
бёдра, шляпка не скрывала седину, а веер в правой руке, сложенный и
вздрагивающий, выбивался из общей картины слишком яркими красками
рисунка.
— Анна Алексеевна, — кивнул Иван, продолжая улыбаться.