Иван хмыкнул:
— Во-первых, я действительно выигрываю из-за превосходства
в способностях практика.
Это была чистая правда. Зевс мог просчитывать любые ходы
и, подключись он к игре, у Ольги не было бы шансов. Но Иван счёл
это слишком уж неспортивным и играл сам, практически честно. Хотя
слова о том, что Ольга игнорирует подсказки своего дара,
принадлежали Зевсу.
— А во-вторых, при изменении тобой правил оставляю за
собой право корректировать награду за победу.
— И не мечтай! — возмутилась женщина.
— Не слышу искренности возмущения в голосе, — парировал
Иван.
Пошла вторая партия, и после некоторых успехов в самом
начале женщина снова ушла в оборону, оставив инициативу
мужчине.
— Пока я буду в Москве, мой статус остаётся неизменным?
Просто бедный родственник Бабищевых?
Ольга кивнула:
— Да. Ни к чему раньше времени привлекать к твоей персоне
внимание.
Он хмыкнул:
— Тогда ты снова не угадала с отправкой меня к
родственникам. Хочу я этого или нет, Бабищевы мне внимание устроят
однозначно. Постараются опозорить на всю Россию. И не могу обещать,
что не обгадятся сами в процессе.
— Ты можешь не усложнять? — поморщилась
оперативница.
— Я бы не против, Оль. Ради твоей улыбки готов горы
свернуть. Так они же сами всё сделают, вообще без участия с моей
стороны. Почему-то люди забывают, что когда пытаешься кинуть в
кого-то какашкой, сначала эту какашку приходится взять в руку. А
попадёшь ты или нет, от руки вонять будет всё равно.
Ольга поморщилась, но попыталась его игнорировать,
сосредоточившись на игре. И всё равно проиграла.
— Да быть не может! Я же вижу, что ты профан в
шахматах!
На что Иван лишь рассмеялся.
— Предлагаю признать поражение и сразу перейти к приятной
части.
— И не думай! Игра!
В третьей партии Ольга не разговаривала вовсе, полностью
сосредоточенная на доске и фигурах. Оперативница обязана отстоять
свою честь! Да, Иван обещал, что ничего такого делать не будет, но
веры в это у женщины не было. Однако результат был
закономерен.
— Мат, — поставил фигуру мужчина. — Располагайся на
диванчике.
Но противница сидела за доской и восстанавливала в памяти
последние ходы. И вынуждена была признать — придраться не к
чему.
— Ладно! Ладно! Хорошо! Я иду! — сдалась оперативница
Имперской Службы Безопасности, смущённая, как студентка перед
впиской.