Связной - страница 11

Шрифт
Интервал


Неужели это те самые диверсанты, которых Тимофей пытался отыскать?

– А ты глазастый, – уважительно протянул он.

– Не без того.

– Как они выглядели? – стараясь сохранять хладнокровие, спросил Романцев.

– Один высокий такой, чернявый. Жилистый очень, – принялся вспоминать Селиверстов. – На физкультурника похож. Как-то он нехорошо все по сторонам посматривал. А другой поменьше росточком, стрижка у него короткая, сам белобрысый весь, даже брови у него белесые. Такие волосы бывают, когда на солнце выгорают. На носу веснушки крупные, лыбился все время, будто бы понравиться хотел. В основном я с ним говорил, а второй все больше помалкивал. И еще тут один момент имеется…

– Что за момент? – насторожился Романцев.

– У белобрысого медаль «За отвагу» на груди висела. Говорил, что под Оршей получил в сорок первом… А только медалька-то у него не с красной лентой, как раньше давали, а на пятиугольной колодке. Новая совсем! С нее даже серебристый блеск не сошел. В сорок первом году таких не было.

– Куда они пошли?

– Куда-то к центру подались.

– Узнать их сумеешь?

– Конечно! – охотно откликнулся Селиверстов.

– Дежурный! – громко выкрикнул Романцев. На его зов, громко стуча каблуками, заторопился старшина с кобурой на поясе. – Вот что, Сидорчук, возьмешь с собой двух автоматчиков – и жди меня у входа.

– Есть, товарищ старший лейтенант, только я хотел доложить, что к вам посетитель пришел.

– Что еще за посетитель? – слегка нахмурился Романцев. Не самое подходящее время заниматься посетителями.

– Говорит, что по поводу диверсантов. Звать его?

– Пусть заходит, – распорядился старший лейтенант. – Вот что, Сидорчук, бери машину и автоматчиков и с товарищем Селиверстовым покружи по району, пока я тут буду разговаривать. Может, отыщете этих диверсантов. Если найдете, без меня ничего не предпринимать! – Крепко пожав руку Селиверстову, добавил: – Ну а вам, Степан Пахомович, персональное спасибо.

Кивнув, Селиверстов бойко застучал костылями, направляясь к двери. Ему навстречу вошел уже немолодой человек, лет пятидесяти, сухой, как выжженная на солнце древесина, лицо тощее, покрытое мелкими морщинами, дряблые щеки уныло обвисли.

– Можно? – спросил он, перешагнув через невысокий порожек.

– Проходите. Представьтесь, пожалуйста, – попросил Романцев, указав на свободный стул по правую сторону от себя.