Бедный Джордж! Впрочем, все они, эти врачи, в душе – материалисты, хотя и прекрасные ребята; и Джордж тоже славный парень, он просто до смерти заработался там, во Франции. Но их нельзя принимать всерьез. Он сорвал несколько веток шиповника и поднес их к носу, на котором еще остались следы белой мази, принесенной ему Ноэль. Сладкий запах чуть шероховатых лепестков вызвал в нем какую-то острую боль. Он бросил шиповник и отошел от подоконника. Нет, никакой тоски, никакой меланхолии! В такое прекрасное утро надо быть на воздухе!
День был воскресный; но он сегодня свободен – и от трех служб, и от чтения проповеди. День отдохновения, наконец-то его собственный день! Его это даже как-то смущало; так долго он чувствовал себя рабочей лошадью, которую нельзя распрягать из боязни, что она упадет. Он начал одеваться с особой тщательностью и еще не кончил, когда кто-то постучал в дверь и послышался голос Ноэль:
– Можно войти, папа?
В бледно-голубом платье, с дижонской розой, приколотой у ворота, открывавшего загорелую шею, она казалась отцу олицетворением свежести.
– Письмо от Грэтианы; Джорджа отпустили в Лондон, он болен и сейчас у нас в доме. Ей пришлось взять отпуск в госпитале, чтобы ухаживать за ним.
Пирсон прочел письмо. «Бедный Джордж!»
– Папа, когда ты позволишь мне стать сестрой милосердия?
– Надо подождать, пока тебе исполнится восемнадцать, Нолли!
– А я могу сказать, что мне уже исполнилось. Всего месяц остался – и выгляжу я гораздо старше.
Пирсон улыбнулся.
– Разве не так, папа?
– Тебе, наверно, что-то между пятнадцатью и двадцатью пятью, родная, если судить по твоему поведению.
– Я хочу поехать как можно ближе к фронту.
Она закинула голову так, что солнце ярко осветило ее довольно широкое лицо и такой же широкий лоб, обрамленный волнистыми светло-каштановыми волосами, короткий, несколько неопределенной формы нос, еще по-детски округлые, почти восковой прозрачности щеки и голубоватые тени под глазами. Губы были нежные и уже любящие, серые глаза, большие и мечтательные, чем-то напоминали лебедя. Он даже не мог представить ее в форме сестры милосердия.
– Это что-то новое, да, Нолли?
– Обе сестры Сирила Морленда там; и сам он тоже скоро идет на фронт. Все идут.
– Грэтиана еще не уехала. Требуется время для подготовки.
– Я знаю. Тем более надо начинать поскорее.