— Я накладываю запреты на все ваши просьбы и требования, касающиеся работы. У вас четырнадцать заместителей, как-нибудь справятся, пока вы будете соблюдать предписанный режим.
— Марина! — едва не рявкнул Поклонский. — «Как-нибудь» меня не устраивает.
— Вы знаете, что на меня это не подействует, Сергей Андреевич, — почти кровожадно улыбнулась я. В таких делах я просто режимный кошмар всех трудоголиков.
Мы, наверное, с минуту сверлили друг друга взглядами, пока шеф неожиданно для меня просто взял и не… рассмеялся. Это было как дождь в пустыне. Как луч солнца среди ночи. Как битой по голове в кругу телохранителей!
Восемь лет… За восемь грёбаных лет я ни разу не слышала его смеха. Не видела запрокинутой головы и широкой белозубой улыбки.
Растерянное сердце застучало в груди с утроенной силой, желая, наверное, разорваться, как камикадзе у цели, пока я во все глаза разглядывала Поклонского, даже не пытаясь понять, что его так развеселило.
— Ты не меняешься! — выдал он, переводя дыхание.
А я молчала. Не знала, что сказать. Да и зачем, вообще что-то говорить, когда дыхание перехватило? Наверное, именно так себя чувствуют набожные люди, стоя перед мироточащей иконой.
— Ладно. — Он взглянул на моё лицо, на котором (я очень надеялась) не было никаких эмоций, поморщился и вздохнул: — Езжай домой. Утром вернёшься, обговорим рекомендации врача.
Я кивнула, пожелала доброй ночи и покинула спальню, а потом и квартиру босса. Только сев в машину, поняла, что всё ещё нахожусь в шоке от увиденного и никак не могу отпустить его смеющийся образ. Будто намертво впечатался в обратную сторону век.
Боже, Вавилова! Выкинь это из своей глупой головы!
За последнюю я схватилась и хорошенько потрепала, пытаясь привести себя в рабочее состояние. Мне ещё нужно домой добраться, подумать о том, что буду завтра делать. Сёстрам позвонить, в конце концов, и извиниться, что сегодня не приехала.
Выдохнула, завела машину и тронулась с места, оставляя жильё шефа позади. До дома добираться недолго, но я не спешила, потому что была слишком рассеянной. Мысли плавали, как ленивые мухи в меду, взгляд то и дело терял дорожное полотно, затуманивая картинку.
Пустая квартира встретила привычной тишиной. На автомате я приняла душ, думая о том, что у Поклонского снова может подняться температура. И эти идиотские мысли сводили меня с ума. А он найдёт аптечку? А примет сам жаропонижающее? А разберётся, что именно нужно пить? А станет ли вообще мерить температуру?