Теперь эта самая жена полулежала в горячей воде, опираясь
затылком о сложенное полотенце и прикрыв глаза. Ее густые темные
кудри, каких никогда не бывало у женщин Веллии, мокли, прикрывая
грудь. Одну из своих маленьких ног она по-мужски закинула на край
бадьи. Другая вместе с нижней частью ее тела скрывалась под густым
слоем мыльной пены. Пену эту, ровно как и распространяемый ею
цветочный запах, презирали все без исключения обитатели Веллии.
Среди романов же наоборот считалось неприличным не давать телу
пропитываться этими дурными ароматами хотя бы раз в седмицу. Седрик
терпел подобное безобразие среди купальных принадлежностей Марики
исключительно из любви к своей жене и уважению к ее добрачным
привычкам.
Но сейчас Седрику было плевать даже на пену. Не отрывая взгляда
от тела дремлющей жены, он неслышно стащил с себя штаны и сапоги.
Потом сбросил на пол тунику. И, более ничем не сдерживаемый,
соскользнул в воду к Марике, благо, в обширной бадье оставалось еще
достаточно места и для его большого тела.
Про-принц ожидал удивить и даже испугать юную романку, но Марика
не повернула головы. Она только приоткрыла глаза, молча давая
понять взглядом, что узнала его. Седрик, который не видел жену
полгода, тоже не торопился что-то говорить. Он теперь был очень
занят тем, что покрывал ее лицо и грудь поцелуями, крепко сжимая в
объятиях. Потом, не прерываясь, торопливо притиснул еще плотнее,
подхватывая под колени и не давая времени опомниться и
запротестовать.
Марика, наконец, распахнула глаза. Крупно вздрогнув, она
выгнулась в его руках. Но тут же зажмурилась вновь. Впившись
пальцами в плечи Седрика, юная женщина привычно покорилась без
единого слова. Она только кусала губы, едва удерживая сиплые
вздохи, что рвались из ее груди с каждым жестким движением
нетерпеливого супруга...
В последний миг романка с силой уперлась в грудь мужчины,
пытаясь отстраниться. Но Седрик не позволил. По-прежнему крепко
прижимая ее к себе, он отдал все, что у него было, впечатывая себя
и свою любовь, которой хватало, чтобы взращивать плоды даже в ее
ненависти. Марика злобно дернулась. Но иного выбора, чем
подчиниться опять, у нее не оставалось. Она приняла все то, что он
дал ей, до конца - и обмякла, отворачивая лицо. Ее красивые губы
были искусаны до крови.