– Представляю себе, – хмыкнул Фетисов.
– На одном задержании, когда брали группу террористов, готовивших теракты в Москве, и вовсе случился конфуз. Попытался один такой через окно уйти, да вот только не учёл того, что нас снайперы прикрывают. Ты бы видел его глаза, когда рядом с его головой в стену предупредительная пуля попала. В квартиру не вернутся – там я в окне торчу, по стене ползать тоже не получатся – застрелят на раз. Падал он в итоге вниз задорно и под музыку, а когда его потом в мешок паковали (шутка ли – с седьмого этажа верхолаз вышел?), то вокруг всё в дерьме было. Тогда же один из ваххабитов в толчке закрылся и долго верещал, что подорвёт взрывчатку и гранаты, если мы не уберёмся оттуда прочь. Верещал долго, я бы даже сказал – упоённо. Пока он развлекал нас своими воплями, жильцов быстренько вывели из дома, а потом наш переговорщик, Семёныч, так просто и сказал ваххабиту: «Да взрывай, хрен ли?! Тут кроме тебя всё равно никого не осталось, так что померев во взрыве ни одного неправоверного ты с собой не захватишь, только издохнешь зря на толчке. И не будет тебе никаких гурий, рая, вообще ничего, только твои останки размазанные по стенам!», а потом зарядил от души очередь на весь магазин в туалетную дверь, что мы аж сами едва не поседели. А вдруг там и правда взрывчатка была? Но, как вишь, я цел и невредим, а тот бородатый муслим подох на толчке. Собаке – собачья смерть. Семёныча тогда ещё наказать хотели за самоуправство, поскольку гранаты у террориста при себе всё же оказались, но потом передумали. Вот такая вот история.
Рыков подошёл к будке сортира, мощно ударив по двери пару раз, отчего хибарка заметно покосилась, угрожающе хрустнув.
– Выходи засранец, пока я в Семёныча не превратился! Хорош уже там спать!
Дверца приоткрылась, и из глубин тёмного туалета выглянул перепуганный мужчина крысообразной наружности.
– Выходи, давай! – поторопил его Сергей. – Вишь, уже очередь образовалась!
Буркнув что-то извиняюще-умоляющее, незнакомец просочился мимо звероподобного Рыкова, стремительно улепётывая в сторону постоялого двора. Хорошо хоть, не кричал при этом, и не размахивал руками, словно сбрендившая ветряная мельница.
– Чего это он?! – удивился Иван, провожая взглядом перепуганного мужчины.
– Сдаётся мне, что он не просто испугался наших рож, но, вполне возможно, опознал их, если видел плакаты розыска.