– Это все Гробовщики с Плакальщицами, – недовольно рявкает второй. – Еще одно бесовское гнездо разворошили. Святоши, как же! Черта с два! Их там перережут, как свиней, а у нас потом неделю все ходуном ходит.
– Не гневи Бога, – осторожно заявляет первый. – Это святые люди, и делают они богоугодное дело. Или ты сам хочешь вместо них туда отправиться?
– На кой оно мне надо? – глумливо интересуется его товарищ. – Наше дело – никого не пускать, никого не выпускать. Пусть черные мундиры с нечистью разбираются.
– Пока призывные бунты не утихнут, черным мундирам будет не до больных. И не до нас. Так что молчи и благодари святого Остина и Скорбящих Сестер, что у нас тут все тихо.
Эд начинает подъем – не спеша, размеренно. Обшивка немилосердно скрипит под его весом, и приходится часто останавливаться, чтобы эти жуткие звуки казались естественными. Сильный ветер, который поднялся ночью, помогает ему – он отчаянно треплет перекосившиеся рамы, свистит в щелях, хлопает ставнями. Наверху Эд оказывается минут через двадцать, весь в поту, отчаянно сдерживая одышку. Сотня килограммов собственного веса неприятно усложняет такие трюки, тем более что последний раз он так лазал лет в четырнадцать. Руки, цепляясь за карниз, скользят. Черепичная крыша покрыта какой-то жирной слизью. Понюхав руку, Эд с некоторым облегчением понимает, что это смешанный с дождем пепел. Стражники внизу сидят спинами к костру: один лицом к заколоченной приории, другой – в противоположную сторону. Они не видят друг друга – даже оглянись один из них, костер не дал бы ему разглядеть товарища.
– Так вот почему вы болтаете, как две кумушки, – неслышно бормочет себе Эд. – Боитесь упустить момент, когда одному вскроют глотку.
Голоса часовых с крыши почти неразличимы – Сол улавливает только обрывки: о выпивке и ставках в «Крысиной яме», о чьей-то блудливой жене, об очередном несчастном, попавшем в когти Рипперджеку. Стараясь не скрипеть осклизлыми черепками, он осторожно ползет по крыше на четвереньках. Не самый благородный способ перемещения, зато самый надежный – ухватиться тут не за что, а ограждений по краям нет.
Два шпиля церкви Светлого Воскресения возвышаются над окружающими их крышами, как два гнилых зуба во рту старика. В ночной темноте они – не более чем темные силуэты с рваными краями на фоне чуть менее темного неба. Нужно торопиться – монахиня не сказала, когда именно Плакальщицам приносят еду, но Эд подозревает, что на рассвете. Простонародье в этом городе вообще любит все делать на рассвете. Главное, не упустить момент, когда Плакальщицы придут забирать посылку. Разыскивать их по зачумленным улицам – удовольствие сомнительное.