В 1808 году Алексей Федорович направил графу в Петербург «реестр по алфавиту прозвищ». Каждое имя сопровождалось результатами его наблюдений – краткими сведениями о просителе.
Так, о вдове-полковнице Анне Римской-Корсаковой главный смотритель сообщал: «Стара; была в плену у черкес и там лишилась имения и детей, оттуда искуплена». Упоминая об отставном титулярном советнике Федоре Рейлисе, указывал: «Негодный человек, под судом за утайку денег, но жена и малолетние дети возбуждают к соболезнованию».
Были и те, кому Алексей Федорович помогал лично. «Единовременного вспоможения» просил семилетний «Беляев Василий Николаев, сын действительного статского советника, внук знаменитого морехода англичанина Беринга». Рядом с его именем Малиновский приписал: «Дитя мне известное, в котором по сиротству и неимуществу я интересуюсь. А. М.».
Шереметев заблаговременно, составляя завещание, позаботился о том, чтобы назначить попечителем Странноприимного дома генерал-майора Василия Сергеевича Шереметева (по причине доверия к известным ему добродетельным качествам Василия Сергеевича, «в том числе по скромному житию и бережливости от расточения, похвальному попечению о воспитании детей своих в добродетели и в благоправии и потому в несомненной надежде на добрые их, детей его, соответственно отцовским, качествам, а дабы все недвижимое навсегда осталось в роде Шереметевых…»).
2 января 1809 года граф скончался от сильной простуды.
О, если Шереметев к дням
Своим еще прибавил веку…
Так впоследствии напишет Державин.
Граф пережил жену всего на шесть лет. И, как и она, не стал свидетелем открытия Странноприимного дома. Но он оставил этот мир, будучи спокойным за свое дело: оно было в надежных руках соратников, которые позаботились о том, чтобы все его замыслы и благие намерения были воплощены в жизнь.
Впоследствии среди документов Дома, относящихся к 1810 году, было обнаружено стихотворение, поводом к которому стало получение автором «известия о болезни графа Николая Петровича Шереметева». Были в нем и такие строки:
Ужель, Владыко мой, из множества несчастных,
Призренных милостью примерной под луной,
Нет десяти, грехам смертельным непричастных,
Которых мог бы вопль услышан быть тобой.
Как много есть сирот, которы с колыбели
Воззвали бы к тебе, взор устремив горе,