– Счастье, – воскликнул министр, – что я еще успел! Без этого казна опять потерпела бы значительный ущерб. Сто тысяч дукатов – это не безделица! – И он, восхищаясь своими как политическими, так и финансовыми способностями, уснул так же спокойно, как и сам король всех Испаний и Индий.
Между тем в передних комнатах находилась стража: пампелунским алебардистам, случайным воинам предстояло целую ночь с оружием в руках дежурить у покоев короля вместо того, чтобы спокойно лежать в своих постелях. Особенно портному Трухильо неприятна казалась эта честь, он первый стал ворчать.
– Что ты ропщешь? – с насмешкой спросил цирюльник Гонгарельо. – Ты пользуешься своими правами… И я тоже! Я против своего желания наделен этим счастьем и смиренно переношу его.
– Ты другое дело, Гонгарельо, – отвечал портной с неудовольствием. – У тебя нет жены… ты не опасаешься ничего, а я покинул свой дом…
– Есть чего бояться! – воскликнул цирюльник. – Не беспокойся, дом твой будет цел. У тебя есть приятели, которые не обидят тебя, не пройдут мимо, чтобы остановиться у кого другого.
– Что ты хочешь сказать?
– То, что короля сопровождал к губернатору бригадир полка инфанта Фидальго д’Эстремос.
Трухильо вскричал от ужаса и хотел бежать из дворца, но все двери были заперты и товарищи алебардисты воспротивились намерению дезертира, который для своих выгод хотел было пожертвовать фуэросами и честью своей земли. Да, дорого поплатился мастер Трухильо за фуэросы и честь отечества!
Глава IV. Капитан Бальсейро
Не один мастер Трухильо должен был дурно провести ночь. Пикильо тоже было не очень удобно в подземной спальне, отведенной ему в гостинице «Золотое Солнце». Хинес Перес, к величайшему сожалению своему, не возвращался домой, и Коэльо, майордом, первое лицо, за отсутствием хозяина, рассудил, что гораздо лучше будет выпить за здоровье нового сержанта. Он созвал всех служителей в столовую для уничтожения остатков от обеда гостей. Покормив других, необходимо подумать и о самом себе.
Никто не вспомнил о пленнике, он с унынием обходил темницу, в которой был заключен как государственный преступник. Кроме толстой двери с железными задвижками, не было никакого выхода, а кроме маленького окна, загороженного железными прутьями, – никакого отверстия. Напрасно потрудившись над запертой крепко дверью и покричав, Пикильо, утомленный, сел на пороге, и тут мужество оставило героя, он заплакал. Когда же бывали герои без слабостей? К тому же Пикильо не обедал, завтрак его давно уж забыт в походах и военных подвигах. Он плакал еще и потому, что темнота наводила на него страх, хотя от природы он был вовсе не трус. Вдруг он услышал громкий крик, и воображению его представился последний час; но это шумели трактирные слуги, уничтожавшие хозяйское вино. Они сидели в лучшей комнате гостиницы и повелевали Хуанитой, как меньшей в доме и исполнявшей должность служанки.