– Кауфман, стреляй, недоносок!
Кауфман беспомощно водил дулом винтовки, не осмеливаясь нажать на курок.
– Не могу, герр офицер, жалко Альбу! Мы с ней уже второй год, – оправдывался ефрейтор.
– Кретин! Боже, почему Ты окружаешь меня идиотами?! – в бессильной ярости офицер задал небу вопрос.
Пока человек и собака рвали друг друга на части, другие охранники, не обращая внимания на эту схватку, поставили у обочины на колени ещё четверых беглецов.
Серые безвольные лица были пусты, как оловянные миски. Глаза потухли, скулы и носы заострились. Даже лёгкий ветерок побрезговал играть с волосами, похожими на сгнившую паклю.
За спинами заключённых быстро выстроилась шеренга лагерной охраны. Толстый капрал, явно получая от процедуры удовольствие, взмахнул рукой и встал на цыпочки. Конвой вскинул ружья. Рука упала вниз, раздался сухой залп.
Унтер-офицер, видя никчёмность своих солдат, дёрнул из поясной кобуры уставной вальтер. В этот момент Шальке ударил заключённого сапогом в живот, и тот отлетел от Альбы. Кауфман кинулся к собаке, а рядовой вскинул свою винтовку, но его остановил унтер-офицер.
– Отставить, Шальке! Это организатор побега. Завтра утром вздёрнем его на плацу. Синий язык повешенного – лучшее назидание противникам воле Рейха!
Вымещая свою бестолковость и страх, кто-то из охранников несколько раз врезал Алексею сапогом по печени. Потом его брезгливо схватили за ворот робы и поволокли к машине. Тёмная кровь из разодранной руки почти сливалась с чёрной придорожной жижей.
Крохами ускользающего сознания он удивился чистым сапогам одного из охранников. Потом неожиданно возникли розовые облака на выцветшем зимнем небе. Короткий полет и удар спиной о доски кузова, который разом выбил из Алексея сознание.
Грузовик лагерной охраны рычал и фыркал что есть мочи. Его кидало из стороны в сторону по скользкой дороге. Это даже была не дорога, а всего лишь направление движения.
Солдаты ругали проклятые югославские дороги, проклятый город Биха, проклятую погоду и, конечно же, проклятого недоумка Дитриха, который вёл этот трижды проклятый грузовик.
Алексей пришёл в себя; грузовик скользил по грязи из стороны в сторону, на ухабах и рытвинах его подбрасывало и подкидывало. Он лежал лицом вниз и сквозь щель в полу смутно видел мелькавшую под колёсами дорогу.