Запомнились вечера, которые они проводили всей семьей, вместе с маминой сестрой тетей Нонной, младшей любимой дочкой деда, в сельском доме в поселке Крюково на правом берегу Днепра, у родителей деда, то есть у прабабки и прадеда. Это были лучшие воспоминания. Дед играл на баяне, пел приятным с хрипотцой голосом советские и украинские песни. Скидывал личину государственного мужа, отягощенного полномочиями и думами о судьбах Родины, и становился, видимо, тем самым летчиком Толей с очаровательной улыбкой, на которого в Кременчуге когда-то заглядывались все дивчины с соседних улиц. Мать вообще пела прекрасно, красивым сильным голосом, она еще в то время выступала иногда, принимала участие в концертах. Объявляли ее так: «Лауреат и победитель конкурса “Весенний ключ” неподражаемая…». Это лауреатство она привезла из Ленинграда. А вот прабабка Наталья, огромная толстая старуха, – это просто фантастика, – у нее был феноменальный голос. Когда она пела, стеклянные подвески люстры в гостиной начинали звенеть и жалобно дребезжать. Леша не пел. Не унаследовал от матери ни голоса, ни слуха. Зато прекрасно рисовал, ходил заниматься в художественную школу.
В Ленинград Алеша ездил каждый год. Иногда – два раза в год. Отец забирал его на каникулы. Когда Алеша подрос, ездил сам. Две ночи и один день в поезде – и вот он в Ленинграде. У «воскресного папы». Отец проводил с ним все дни каникул, с утра до вечера. Даже, когда у отца появилась новая семья и второй сын. Много говорили, гуляли по городу. Ходили на выставки, в музеи. Это всегда был праздник. Ходили в лес, на озеро. Запускали воздушного змея. Запомнилась соседская девочка Элла, младше Алеши на два года. Живая, как ртуть, быстрая, веселая. С огромными черными глазами и длинными ресницами. Они иногда играли вместе в палисаднике на Малой Охте, рядом с домом отца. «Лезем на дерево, – кричала Элла, и пока Алеша забирался на нижнюю ветку, она уже была высоко наверху, – вниз, вниз!». Алеша примеривается, куда поставить ногу, а она – вжиххх, прыжок с самой верхотуры – и уже на земле. Огонь, а не девочка.
Алеше было хорошо в доме отца. Рядом с отцом все предельно ясно. Определенно. Спокойно. Это были маленькие командировки в Эдем. Конечно, он никогда так не формулировал, не думал. Просто чувствовал себя в доме отца почти как в раю. В жизни все вставало на свои места. «Там для меня горит очаг, как вечный знак забытых истин».