– Спрячь котомку за спину. – Я ткнул Тумила локтем в бок. – И ни слова про то, что в ней еда.
Паренек сделал вид, что наклонился поправить ремешок на сандалии, а когда поднялся, наш НЗ был уже надежно спрятан у него под плащом. Умный парубок растет, ну прям почти как я сам.
– Гонец из столицы прибыл, – вернулся к нам брат Трундналини.
– А то я это, увидав десяток Блистательных во дворе, не понял. Ты б что-то не столь очевидное сказал, что ли. Например, что он привез срочные вести. – Я фыркнул. – Куда и зачем настоятель собрался?
– Нет, Прашнартра, что ты, отец Тхритрава никуда не едет!
– Да? – Я скептически хмыкнул. – Если бы ты сказал, что на ужин будет зажаренная на вертеле свинья, так и то это было бы не столь удивительно, поскольку рыдван преподобного стоит во дворе и уже запряжен.
– Свининки бы к празднику неплохо, конечно, да не разводит хрюшек в долине никто… – пробормотал Святая Кастрюлька. – А насчет кареты настоятеля это ты зря так. Красивая она, представительная и удобная – на цепях, для мягкости хода. Не то что у иных-прочих – телега-телегой, даром что в позолоте…
– Брат Трундналини, сколько лет мы с тобой знакомы? – мягко спросил я.
– Да изрядно уж… – Он озадаченно почесал в затылке. – Лет семь как, а то и все восемь.
– Тогда скажи, за все эти годы я хоть раз твою стряпню хаял?
– Всякое промеж нами бывало, брат Прашнартра, – протянул он задумчиво, – но такого, чтобы ты про мою готовку плохое сказал, честно говоря, не припоминаю.
– А послушник Тумил – он хоть раз дурное что про это говорил?
– Ну что ты, конечно же нет. – Лицо повара приобретало все более и более недоуменное выражение.
– Так скажи мне, родной (не дай Солнце, конечно), какого ж рожна ты нам тут по ушам каретой ездишь? – взъярился я. – Расскажешь ты уже, что за вести привез гонец и кто в настоятелевой колымаге куда настропалился?!
– Ах, ты об этом все… – Брат-кормилец понизил голос, чтобы его помощники, прислушивающиеся к нашей беседе, не подслушали (хотя, держу пари, скорее, для пущего драматического эффекта – не могли они новостей не знать). – Брата Шаптура в столицу вызывают.
– Да ты что? – Я подпустил в голос ноток недоверия. – А с какого?.. В смысле зачем бы он там кому сдался?
– Ну, ты знаешь ведь, он, говорят, тоже благодати сподобился, молитвами исцеляет. Мне-то недосуг хворать, а вот те, кого он пользовал, такое бают… Да кому я рассказываю?! У твоего ложа, когда ты простуженный валялся, на него ведь и снизошло.