– Джер из крестьян. Из разорившихся.
– Земля?
– Отдал за долги.
– Семья?
– Жена и трое детей.
Нофри что-то записал.
– Проверю. – он повернулся к неграм. – Ослов сюда.
Из леса вывели ослов с переметными сумами.
– Перекладывай.
Паакер перекладывал сокровища из своих мешков в сумы. Нофри тщательно записывал. Все провожали взглядом каждую драгоценность.
Все записав, Нофри что-то подсчитал, сунул папирус за пояс, вытащил другой и начал заполнять его, иногда поднимая глаза на стоявших перед ним грабителей. Закончив, он протянул его Паакеру.
– Получите на складе градоначальника. Лук, огурцы, чеснок – овощи, короче, фрукты детям, пиво и вино, а так же мясо. Мясо я вам вписал антилопье и газелье – всегда можете сказать, что убили на охоте. Хлеба не даю и муки тоже, зерном возьмете, но зато даю и рожь, и пшеницу, и овес. Пусть жены лучше зерно в муку мелют, чем по всему кварталу мелют бабьим языком.
– Господин, а может нам что-нибудь причитается из взятого сокровища?
– Тебе? – безмерно удивился Нофри. – Сокровище? Да из него и мне ничего не причитается и некоторым, меня повыше, господам не причитается даже крупинки. Куда тебе украшения изящной работы? Куда сунешься ты с ним? Да ты через сутки окажешься в каменоломнях Ра-аау глыбы каменные задницей толкать, если сильно повезет, конечно. А то милости прошу на легкую прогулку в восточную пустыню на золотые рудники. Нет, я его, плод мартышкиного прелюбодейства, хвалю перед достойными людьми, как умного человека, а он сокровища иметь желает. Да ты подумай, глупый гамадрил, где ты и где сокровища!
– Господин, я все понимаю, но это не на продажу, а просто закопать на черный день. Вдруг что со мной… с любым из нас, что либо случиться … – хоть что-нибудь останется семье.
– А на черный день я сейчас тебя подвешу вверх ногами, вот на этой пальме, и хорошенько потрясу, пока день этот черный из тебя не вывалится. То, что на тебе – твое. Ведь я вас обыском с раздеванием не унижаю, но, то, что вы принесли в мешках принадлежит только государству.
Нофри повернулся и пошел прочь.
– Мы принесли такое богатство… – сделал еще одну попытку Паакер.
Господин Нофри, резко повернулся и, подойдя к Паакеру, ткнул ему в грудь пальцем.
– Ты, навоз, вскоре удобрящий священную долину Хапи, раскрой свои ослячьи уши для моих драгоценных слов и не пропусти не одного из них. Ты сейчас не скулить должен, а руки мне, благодетелю, лизать, да что там руки, ты ноги мне лизать обязан, ты след должен целовать ногой моей оставленный на коровьей лепешке. Ты должен не роптать, что все у тебя забрали, а следом бежать за мною и из своей заначки, что спрятал ты в повязку, мне какую-нибудь золотую цацку за пояс схенти засунуть попытаться. Я может и возьму.