– А почему лицо такое красное? Он что, видимо, гульнул вчера неплохо?
– Гульнул он вчера и в самом деле сильно. – хмыкнул Аханахт.
Хнемредиу, наконец разобравшись в ситуации, подкатил глаза, картинно подогнул колени и предпочел временно покинуть мир сущий и такой бренно-отвратительный. Только-только успели подхватить, достойного беднягу под руки иначе наверняка треснулся бы темечком об пол и последствия были бы непредсказуемы, и для египетского общества невосполнимая потеря. А господин казначей царя еще очень нужен. Ни бог весть Птах, что он из себя представляет, но все таки.
Один из скромных и незаметных людей, пришедших с Уаджаром, подошел сзади и что-то тихо произнес, наклонившись к уху вельможи. Уаджар кивнул и указал достойным господам на выход в зал и все государственные лица вышли в зал, опустились в кресла, и посмотрели друг на друга.
– Вот Сет нас всех возьми своими красными лапищами! – проговорил Небку – Я ведь только вчера с ним виделся.
– И что? – вельможи уставились на достойного Небку, и он тут же пожалел, что раскрыл рот.
Вот Бес его за язык тянул!
– Да, собственно, и ничего, – вино пили, песни слушали и на танцовщиц смотрели, ну и,…в общем отдыхали. Да как и всегда! – с некоторым возмущением добавил достойный вельможа. – А чего вы так смотрите?
– Да нет, мы тоже ничего. Вы, достойный, не волнуйтесь. – успокоил его Уаджар. – А потом?
– Потом, – Небку посмотрел прямо в глаза Уаджару, – а вот потом он в носилки погрузился и уехал.
– Куда – не говорил?
– Ну, куда, куда, домой, вообще-то, собирался.
– Домой, как видим, он попал. – кивнул головой господин Уаджар, а Аханахт при этом иронично улыбнулся. – Может, говорил, с кем встречаться собирался?
– Говорил. – Небку осмотрел всех собравшихся, слово что-то вспомнил. – Да, у него должна была быть встреча.
– Ну, ну! И с кем же?
– Собирался пригласить, каких-то танцовщиц.
Аханахт пренебрежительно махнул рукой.
– Ложный след. Ерунда. Это явно сделали не девки.
– Постойте! – встрепенулся, открыв свои девичьи глаза, Хнемредиу. – Это же такая боль!! Так он должен был стонать, когда с него сдир… о, Осирис!
– Да нет, любезный наш, стонать он точно не стонал. Голову даю на отсеченье! Какие к гиенам стоны! Он дико орал. Когда сдирают живьем кожу, то обычно не стонут. Дурным голосом орут, как гамадрил во время случки.