Верочка же постоянно смеялась над самим словом «любовь» и порой рассказывала Леночке такие циничные вещи, что та готова была сквозь землю провалиться от стыда. Однако наутро ей снова хотелось слышать все те гадости, о которых говорила Верочка, и от которых было томно и жутко где-то внутри.
Расстались они на нервной ноте, и по этому поводу Леночка была огорчена. Впрочем, для огорчения была и еще одна причина. Год она заканчивала не то чтобы плохо, но для дочери директора гимназии совершенно недопустимо. Почти все предметы шли у нее хорошо, а вот естественная история и математика не давались никак. Она даже опасалась, что получит по этим предметам удовлетворительные оценки, что ввергнет всю их семью в пучину бесконечного позора.
Леночка даже самой себе не могла признаться, что причина отнюдь не в ее глупости, как она иногда предполагала. Причина была в учителе Андрее Евгеньевиче, который пришел к ним в гимназию в этом году. Было в нем что-то такое, отчего у нее замирала сердце… а когда он вызывал ее к доске, она что-то мямлила себе под нос и совершала ошибку за ошибкой.
Одновременно с этим она успевала влюбляться то в одного, то в другого увиденного или малознакомого юношу, безутешно страдать по ним и снова влюбляться в следующего. Однако с злосчастной естественной историей и математикой так ничего и не выходило.
От огорчения Леночка даже решилась на неблаговидный поступок. Она зашла в кондитерскую лавку. Конечно, если бы здесь ее застукала инспекторша Вильгельмина Ульриховна, которую вся гимназия звала Жабой, ей бы сильно не поздоровилось – в кондитерскую гимназисткам было строго-настрого запрещено даже заглядывать. Вероятнее всего, она отхватила бы розог по всей строгости. Но расстройство было сильнее.
В магазине она купила булку с изюмом и полфунта пастилы. Деньги на мелкие расходы ей по очереди подкидывали то папенька, то маменька, причем, как она предполагала, оба не догадывались о том, что то же самое делает второй супруг. Потому она предусмотрительно не обсуждала эти мелкие денежные дела ни с кем в доме, что позволяло ей чувствовать себя весьма обеспеченной особой. Во всяком случае, на мелкие шалости наподобие поедания сладкого то наедине с собой, то с Верочкой, ей вполне хватало накопленных средств.
Зайдя в кусты и усевшись там на лавку, она с удовольствием набила себе рот пастилой и постаралась отвлечься от дурных мыслей. Обычно это помогало.