— Нет.
Отворачиваюсь от сканирующих меня до молекул глаз Марка и делаю вид, что рулонная штора напротив ничуть не хуже картины Рембрандта. Ну и кто он после этого? Нахал!
— Усёк, Громов? Не нравишься ты девушке. А мне не нравятся твои выходки, — цокает ректор. — Что будем делать?
Слышу, как Марк шумно и с наигранной тоскливостью выдыхает:
— Я буду залечивать своё горячее разбитое мужское сердце. А вянущие цветы в холле станут мемориалом моей неразделенной любви…
Боже! Громов! Ну хитровыделанный гад! Я не выдерживаю. С силой закусываю щёку изнутри и утыкаюсь носом в своё плечо, пряча подступающие раскаты смеха.
— Марк, я серьёзно. К нам приехала проверка, мне не до твоих выходок, — лояльный голос Павла Петровича мгновенно меняется на жёсткий. — Мне не очень хочется звонить твоему отцу.
На этих словах моё любопытство берёт верх. Я бросаю осторожный взгляд на Марка, лицо которого на секунду становится вне эмоций, а в глазах вспыхивает недовольство. Но он в прямом смысле проглатывает выпад ректора про звонок отцу: кадык на его крепкой шее дёргается вниз. На какое-то мгновение мне кажется, что Марк напрягся. Но уже через секунду всё напряжение с его лица и из позы испаряется.
— Звоните, — расслабленная ухмылка касается губ Марка. — Я же такое жуткое преступление совершил...
— Это не преступление, а нарушение дисциплины и порядка в стенах нашего университета. В общем, так, — Павел Петрович громко бьёт колпачком по столу, — давай убирай свою цветочную лавку. И начни уже вникать в учёбу. Неглупый же парень, за границей стажировка была. У тебя диплом на носу, а ты… — ректор замолкает, снова перекидывая свой взгляд то на Марка, то на меня. — Идите отсюда оба.
Громов, не дожидаясь дополнительного приглашения покинуть кабинет, тут же поднимается с кресла и направляется к выходу. Мне ничего не остаётся, как мысленно поблагодарить всех существующих богов, что моё присутствие здесь особо ректора и не интересовало. Тихо бормочу: «До свидания», — и семеню за Марком, прижав свою сумку к груди.
— Соболевская.
Я испуганно замираю, а по спине прокатывается холодная волна. Рано радовалась.
— Да. — Оборачиваюсь и морально готовлюсь к выговору теперь и в свой адрес.
— Тебе партийное задание особой важности. Займи ты этого оболтуса на недельку хоть чем-нибудь, пока проверка здесь. Сходи с ним уже в парк. Лишь бы Громов мне больше ничего не учудил, — на полном серьёзе заявляет Павел Петрович.