— Ага. Он крутой, — смущённо бормочу, сжимая край покрывала.
— Как и я?
— А ты мурчать умеешь? — вызывающе хмыкаю я.
— И мурчать могу, и люблю, когда меня глядят... — в низком бархате мужского голоса слышу откровенные провокационные намёки.
Мои щёки снова опаляет жар...
— Марк…
— прижав плед к груди, шепчу во мрак достаточно громко, чтобы тут же услышать басистое:
— М-м?
— Тебе точно там удобно?
— Мне нормально.
Опять молчу, пока внутренний голос не заполняет мои мысли уже на разрыв: «Да скажи ты ему наконец!»
— Иди сюда.
— Уверена? — тихо хмыкает Марк.
— Да… — мой ответ тонет где-то в подушке, в которую я вжимаюсь лицом.
Просить Громова дважды не приходится. Он укладывается на противоположный край кровати.
— Я могу тебя просто обнять?
До бегущих по спине мурашек и бешеной пульсации внизу живота чувствую, что Марк близко ко мне… Очень близко. И своим молчанием я даю согласие.
Его руки бережно погружают меня в тёплый дурманящий кокон.
— Ты обещал не приставать… — срываюсь на шёпот, когда чувствую каменное, горячее тело Марка за своей спиной.
Его обнажённая грудь, литой пресс… Громов в одних боксерах. И там тоже… всё каменное.
— Лика, ты полуголая рядом. Я не могу реагировать на тебя иначе. С ума по тебе схожу. Чёрт! Я хочу тебя. Но не трону, пока не пойму, что ты хочешь этого сама, — хрипло шепчет Марк, утыкаясь носом мне шею. Его ладонь протискивается между моими руками, плотно прижатыми к груди. Находит мои пальцы и крепко переплетает их со своими. — Спи, Рыжик. Ни о чём больше не думай.
И я больше не думаю. Даже о той странной встрече в библиотеке.
Потому что сейчас в руках Марка засыпаю именно я...
Лика
Переворачиваюсь на бок и попадаю носом во что-то нежное и сладко пахнущее. Распахиваю глаза и изумлённо замираю под покрывалом.
Розы. Огромный букет жёлтых роз на соседней подушке, где ещё ночью спал Марк. С ума сойти. Громов когда-нибудь угомонится? Сияя улыбкой, осторожно ныряю лицом в нежные бутоны.
А потом прислушиваюсь к звукам вокруг. Идеальная тишина. Я точно одна в квартире. А где сам Марк? Подрываюсь с кровати и мчусь за своим телефоном, брошенным где-то на столике в гостиной. А в нём уже с десяток пропущенных от Насти и одно-единственное сообщение от номера с пятью восьмёрками. Смущённо морщусь, глядя на цифры. Блин, надо бы переименовать уже.