Словно я пустое место. Именно так себя и ощущаю. Меня нет. Я растоптана и унижена. Внутри меня всё выжжено пустотой.
А ведь меня предупреждали. Предупреждала та, кто сейчас рядом с Марком практически каждый день. Та самая Карина.
Я даже не знаю, что почувствовала, когда впервые увидела их, зажимающихся в коридоре у стены. Это было что-то сильнее боли. Её руки, обвивающие его шею… Его ладони, лежащие на её талии…
И я вцепилась этой курве в чёрные патлы, а потом выцарапала глаза и Марку. Но такая картинка разыгралась только в моей фантазии. Всё, что я сделала, — это проскулила всю пару, запершись в женском туалете.
А ещё у меня теперь есть правило прогуливать физкультуру, потому что там он. На меня многие косятся. Кто-то с сочувствием, кто-то с ядовитой улыбкой. Все знают, что я больше не зверюшка Марка Громова. Поэтому слова Веры оказываются острее любой бритвы. Я снова проглатываю солёный комок из слёз.
И во мне первый раз с того момента, как я в каком-то забытьи выбежала из дома Марка, появляется что-то помимо боли и жалости к самой себе. Я до скрежета зубов чувствую жгучую, всепоглощающую обиду и злость. Именно это заставляет меня подорваться с кровати, забрав с подушки упаковку с тестом.
— О, это я понимаю настрой, — одобрительно щебечет Вера.
— Лика, это же гадко! — Настя гневно подпирает бока руками. — При чём тут чужой парень, если тебя обидел Громов? Это разве справедливо?
Громов! Фамилия, которая снова заставляет мои лёгкие сжаться до ощущения предобморочных звездочек в глазах.
— Да плевать мне на справедливость, потому что эта справедливость плевала и на меня. Вот такие вот у нас идеальные с ней отношения, — озлобленно цежу я и скрываюсь за дверью ванной.
***
Через пару минут я возвращаю Вере вскрытую упаковку с лежащей в ней использованной тест-полоской. И делаю это со спокойной душой. Если получится заставить понервничать хотя бы одного предателя, то оно этого явно стоит.
— Спасибо, подруга, — под недовольный вздох Настасьи Вера улыбается и аккуратно за синий хвостик достает из мягкой упаковки тоненькую полосочку. — А теперь начинается самое интересное. Сейчас будем…
Но неожиданно она замолкает, а её глаза расширяются.
— Лика, здесь что? Две полоски?
— Смешно. Обхохочешься, — хмыкаю я, плюхаясь на свою кровать, заваленную конспектами.