Или когда я в деревне окапывал яблоню. Как ни повернуться, мешали работать ветки. А когда я на секунду отвлекся от выбора позы, тело сразу же нашло себе и нужное положение, и единственно правильное движение, при котором можно было развернуться, не задев ни листочка.
Все чаще стал я замечать с тех пор, как тело оказывалось умнее меня. Оно бывало благоразумнее меня, когда надсадным кашлем откликалось на шальное курение. Бывало дальновиднее меня, когда во время болезни теряло аппетит и голоданием приближало выздоровление. Бывало преданнее меня, когда памятью пальцев и кожи хранило верность той, с которой, как мне безнадежно казалось, мы расстались навсегда…
Довольно поздно стал я понимать заботливость тела. Стал понимать, что тело служит колыбелью душе, когда колыбель эта начала расшатываться. Стал понимать, что тело во многом наставляет меня, когда молодость стала отходить в область воспоминаний. Когда что-то в наших отношениях с телом заметно изменилось.
Изменилось само тело. Оно было услужливым, теперь его приходится уговаривать. Было расторопным, теперь позволяет себе лениться. Было заботливым, теперь требует заботы о себе. Оно заряжало душу молодой энергией, теперь все чаще душа должна подбадривать его и вдохновлять. Теперь оно приучает душу к самостоятельности, становясь все более вялым, все более бестолковым. Я сочувствую ему, посмеиваюсь над ним и помогаю ему, насколько умею. Но его природная мудрость еще не угасла, и я все больше дорожу его неожиданными уроками, его тонкими поучениями. Даже обветшание его не кажется случайным: пригашает привязанность, отстраняет, готовит…
Ветер – пение
Кого и о чём?..
Хлебников
Одного своего приятеля я пугаю так. «Ззз…» – говорю. И он трепещет. А я ломаю голову: ну чего же он так боится? И продолжаю. «Ззз…» – говорю. – «Зззагадку о себе разззгадываешь?..» Он аж дымится на мою дразнилку.
А я, действительно, и в этот раз завожу разговор о загадке на каждый день. Мол, для любого человека какой-то замысел о нём существует. И даже не какой-то, а скорее всего гениальный, единственно для этого человека подходящий. И если этот замысел разгадать, то можно было бы свою жизнь прожить самым гениальным образом. Не то чтобы непременно гением стать (не каждому из нас, наверное, этого захочется), а прожить с гениальной выразительностью каждый день или час, загадка которого верно разгадана. Может быть, даже каждая минута и каждая секунда имеют свою разгадку. Только вот разгадывать нам чаще всего лень. Проще притвориться, что как получилось прожить неделю или месяц – примерно так и надо было. О секундах и думать смешно… Приятель мой прямо места себе не находит. На все остальные мои выдумки только посмеивается, в ответ на эту – негодует и вибрирует. Опровергнуть меня пытается, хотя что же опровергать, когда никакой логики во всём этом нету. В нелепостях меня уличает, провозглашает разницу наших мировоззрений. А мне всё любопытно: чего же он тут пугается? То ли думает, что я на его свободу разговором о загадках-разгадках покушаюсь, то ли он лучше меня чувствует, как от собственной судьбы отошёл, и ему ещё больнее неразгаданный день прожить… Может, я наконец что-то стоящее случайно придумал?..