Сейчас мне безумно хотелось бы окатить его водой из фонтана, но,
во-первых, это было бы слишком мелко в сложившихся обстоятельствах,
а во-вторых, я не знала, на что способна его магия. Если он умеет
ставить защиту, я буду выглядеть еще более глупо, чем сейчас.
Только поэтому я гордо встала в полный рост и перешагнула через
чашу фонтана, проходя в опасной близости от нисколько не боявшегося
меня парня. Позже некроманта однозначно ждала расплата.
Молчание – золото.
Слова, сказанные в пустоту, – оружие,
Которым кто-то может воспользоваться.
Пройдя через толпу высыпавших на улицу от любопытства студентов,
я, голодная и злая, возвращалась в женский корпус.
О том, чтобы вернуться обратно в столовую, речи уже не шло. Во
мне клокотала такая ярость, что я ощущала, как магия пульсирует по
венам вместе с кровью и сходит с ума.
Боялась, что огонь вырвется наружу. Нет, в какой-то степени мне
этого даже хотелось. Образ некроманта, объятого моим пламенем,
никак не выходил у меня из головы, но позволить себе такое зрелище
я не могла, хотя он, несомненно, за свой поступок был этого
достоин.
Не убила бы, нет. Против законов я никогда бы не пошла по
собственной воле, но сейчас контролировать себя была не в
состоянии. Хоть одно слово – и в этом бушующем пожаре мы горели бы
вместе. Он – дотла, я – упиваясь ощущением высвободившейся
силы.
Скрывать ее столько лет было непросто. Иногда мне даже
становилось плохо и тогда приходилось убегать по ночам в поля, где
я могла бы выпустить свой дар наружу. Чтобы не навредить посевам,
чаще всего я по шею входила в реку и уже там отпускала магию. Но
несколько раз до реки я добежать просто не успевала.
Я видела последствия того, как ведет себя сдерживаемый дар.
Я запомнила, куда идти. В пустых коридорах мне никто не
попадался, а оттого и гулкий звук чужих шагов стал словно громом
среди ясного неба. Обернувшись в коридоре второго этажа,
я увидела Энаро. Он догнал меня прямо перед мостом, что к этому
времени своей опасностью меня нисколько не беспокоил.
Здесь были вещи, а точнее, люди куда опаснее.
– Павлиция.
Остановившись рядом со мной, выглядел Энаро неважно. Его
разъедала совесть, что открытым текстом читалась на его лице. Он
казался еще несчастнее, чем тогда, когда понял, что сырной лепешки
ему не досталось.