- Одно из
сломанных ребер задело легкое, но кровотечение было небольшим и
само прекратилось. Поэтому понадобилась только санация полости и
удаление отломка. Разрез маленький, но дренаж пока не позволяет
использовать реберный бандаж или тугую повязку, поэтому никаких
резких движений.
Мама
внимательно слушала, кивала, но я-то понимала, что она поглядывает
на него оценивающе. Наверно, любая мама незамужней взрослой дочери
смотрит на появившихся в поле зрения мужчин как на потенциальных
кандидатов в зятья, но она-то оценивала Дениса на шаг дальше - в
качестве возможного отца ее внучки. От этого было одновременно
неловко и… приятно. Я вспомнила, как он повернул меня на бок, чтобы
вытащить дыхательную трубку, и по спине пробежала стайка
мурашек.
- Большое
спасибо, Денис, - мама поднялась со стула, освободив ему место. – Я
вниз спущусь, в кафетерий.
Она
вышла, Денис сел рядом со мной, но разговаривать все равно было
неудобно: соседка таращилась на нас из-за вязанья, пытаясь понять
диспозицию. Это было как свидание под надзором строгой дуэньи.
Тогда он просто взял меня за руку, мягко и осторожно поглаживая
пальцы. И сказал вполголоса:
- Вот так
познакомишься с девушкой, а она возьмет и под машину
бросится.
- Мама
говорила с таксистом, который за мной приехал. У той машины фары не
горели. Я ее просто не увидела. У меня бывает, что плохо в темноте
вижу, только свет.
- Когда
твой врач зайдет, скажи ему об этом, - нахмурился Денис. – Пусть
потом отправит тебя в глазное отделение зрение
проверить.
Вообще
это был странный разговор. Да и разговор ли? Мы больше молчали, но
молчание это было мягким и уютным, как сибирский кот. Я чувствовала
себя ужасно, ныли ребра, болела и кружилась голова, и все-таки было
так хорошо рядом с ним. А потом вернулась мама, и волшебство
развеялось. Захотелось спать и одновременно – просто жутко – в
туалет, и сказать неловко, потому что из одежды под одеялом на мне
по-прежнему была только повязка на ребрах с примотанной трубкой.
Видимо, Денис что-то почувствовал. На секунду сжал сильнее мои
пальцы и встал:
- Аля,
спи, у тебя глаза закрываются. Я завтра утром зайду.
***
Как все
относительно! Бывают такие моменты, когда искренне веришь, что
самое большое счастье – это не всякая там любовь-морковь, а жесткое
и холодное больничное судно. Наконец с этим делом было покончено, и
мама со всеми предосторожностями надела на меня трусы, носки и
просторную ночнушку.