– Я говорю, тебе лучше?
– Что?
– Тебе лучше, старина?
– Ужасно, – сказал Энсон.
– Я сейчас дам тебе еще одну таблетку бромозельцера. Примешь и уснешь, как младенец.
Энсон с трудом спустил ноги с кровати и встал.
– Я в порядке, – глухо сказал он.
– Спокойнее, спокойнее…
– Дай мне коньяку, и я спущусь вниз.
– Только не это!
– Только это и поможет. Я уже в порядке… Кажется, натворил я дел?
– Все сочли, что тебе сегодня нездоровится, – неодобрительно сказал дядя. – Можешь ни о чем не беспокоиться. Шайлер сюда вообще не добрался – «вырубился» прямо у шкафчика в гардеробной клуба «Линкс».
Относясь равнодушно к чьему угодно мнению, кроме мнения Полы, Энсон, тем не менее, был решительно настроен спасти хотя бы остаток вечера. Но, выйдя после холодного душа к гостям, он обнаружил, что почти все уже разъехались. Пола тут же встала, собираясь ехать домой.
В лимузине возобновилась прежняя многозначительная беседа. Она знала, что он пьет, признала она, но ничего подобного она не ожидала; ей вдруг пришло в голову – а вдруг они все же не подходят друг другу? У них слишком разные представления о жизни, и так далее. Когда она закончила говорить, стал говорить Энсон – очень трезвым тоном. Затем Пола сказала, что ей необходимо все обдумать, сегодня она не станет принимать никаких решений; она не злилась, но ужасно сожалела. Она запретила ему провожать себя до дверей номера, но, перед тем как выйти из машины, нагнулась и грустно поцеловала его в щеку.
В следующий вечер у Энсона состоялась продолжительная беседа с миссис Лежендр, во время которой Пола просто сидела, не говоря ни слова. Договорились о том, что у Полы будет время, чтобы поразмыслить над этим происшествием, а затем мать и дочь последуют за Энсоном в Пенсаколу, если сочтут это для себя приемлемым. Он, со своей стороны, с достоинством принес свои самые искренние извинения – и все; даже получив в свои руки все козыри, у миссис Лежендр не получилось воспользоваться преимуществом. Он не дал никаких обещаний, он не унижался, он лишь произнес несколько глубокомысленных замечаний о жизни в целом, продемонстрировав к концу разговора чуть ли не моральное превосходство. Когда три недели спустя они приехали к нему на юг, ни Энсон, почувствовавший удовлетворение, ни Пола, испытавшая облегчение от примирения, так и не поняли, что благоприятный для развития их отношений психологический момент был упущен навсегда.