Тимофей распластался на гладком и укрылся гладким. Почувствовал себя немножко как в гостинице: было что-то сверхчеловечески безупречное в этих простынях. Человек не отмоет кастрюлю, как посудомоечная машина, – так и с простынями. От них исходил нерукотворный и недоступный Тимофею скрип.
Он обычно спал без сновидений, но с Жанной всю ночь смотрел плавный, волнующий сон, бежал в море, бросал в море свое тело и очень достоверно переживал его как снова детское. То есть не чувствовал тела вообще, оно ему ничего не стоило. Он его не замечал. Сон Тимофей забыл, но проснулся в восемь утра с мыслью: мне снилась любовь. Слез с Жанны на пол, пошевелил корпусом, поразился силе и ясности организма. Увидел свет во дворе – обещание жизни и нежности всем, кто рано встает.
* * *
На этом благоприятном фоне Тимофей расправил плечи настолько, что позвонил подружке. Не той, которая пренебрегла Жанниной предшественницей (та случайная), а старинной. Загадочно сказал в телефон: у меня перемены, Таня, приди же и посмотри.
Между ними не было большой роковой истории. Таня когда-то изменяла мужу с тимофеевским другом, а потом, уже подзабросив обоих, случайно уделила внимание и Тимофею. Лет пять назад, то есть давно, но Тимофей, как не избалованный женским вниманием человек, помнил о каждом случае особо.
Таня отнеслась к Жанне прагматично. Посидела, пощупала, отковыряла ярлычок с составом. Спросила стоимость, и почему не Икея, а это.
Жанр был – шампанское. Две на двоих. Допив, они оживились. Тимофей провел рукой по Тане. Таня заколебалась от прикосновений – не в смысле «усомнилась», а по амплитуде. Подсказала колебаниями: прокатило. Тимофей, изображая мужчину резвого, импульсивного, лихо так бросил Таню на Жанну. Жанна всхлипнула и проломилась под двумя взрослыми телами. Таня не обратила внимания или не захотела жертвовать ритмом, короче, продолжила гнуть линию страсти, а Жаннин крик о помощи проигнорировала. Тимофей – нет. Он немедленно отскочил от нарушенной Жанны сам и Таню тоже сдернул – ослабил давление на организм. Начал снимать матрас. Но Таня плотно обвилась вокруг Тимофея, увлекла к столу. Удобной высоты стол. Ладно, смирился Тимофей, сейчас быстренько стол, а потом я отстрелялся и чист и могу с правом спасать Жанну. Платье Таня смахнула, чулки оставила. Она всегда жила в чулках, зимой и летом, мало ли что. Тимофей знал об этой ее особенности, на свой счет не принял. Итак, дано: ярко-черные чулки, ярко-бледная плоть. Тимофей, пока снимал штаны, заметил, что такая грустная эта плоть, такая уставшая, а у Жанны-то еще вся жизнь впереди. Таня застонала как бы ободряюще, но на самом деле отвратительно неизящно. Тимофей закрыл глаза, сосредоточился. Не сработало. Он не мог.