И ему ничего не осталось делать, как позорно бежать с праздника.
А глухари и тетерева продолжали самозабвенно выводить свои призывные «сис-сис-сис» и «ор-р, ор-р, ор-р». Они так ничего и не заметили. А если бы и заметили, не позволили бы прервать весеннюю песню из-за такой ерунды.
После глухарей и тетеревов настала очередь королевских оленей. Те решили продемонстрировать боевые игры. Одновременно сражались несколько пар. Они сталкивались рогами и старались оттеснить друг друга. Из-под копыт летели лиловые брызги вереска, по шеям стекала белая пена. Олени тяжело дышали и время от времени издавали героический рев.
Весенние игры оленей подействовали на публику совсем по-другому, чем глухариные песни. Звери ощутили весенний прилив энергии, почувствовали себя сильными и отважными, готовыми к любой опасности. Можно было подумать, что все ненавидят друг друга – то тут, то там растопыривались крылья, топорщились перья на шее, сжимались когти. На самом деле никакой ненависти они не испытывали, просто ими овладела неодолимая потребность показать, что и они тоже полны жизни, что царство зимы закончено, что в их телах бродят молодые весенние соки. И если бы олени продолжали свои игры, непременно началась бы всеобщая потасовка.
Но мудрые олени точно знали, когда им завершить свои показательные выступления.
И наконец настала очередь журавлей, и словно знобкий ветерок прошелестел от холма до холма. Звери зашептались: «Журавли, журавли!»
Это был главный номер программы.
И они появились – дымчато-серые, словно закутанные в весенние сумерки, огромные птицы с изящными плюмажами на крыльях. Тонкие шеи и маленькие головки с ярко-красными хохолками изгибались в странных, сновидческих движениях. Журавли спускались с холма, и трудно было понять, летели они или скользили, как по льду, или это был танец, поставленный неведомым гением миллионы лет назад. Не различить ни взмахов крыльев, ни прыжков. Журавли меняли очертания, как меняют очертания облака в небе. Быстрота и ловкость нисколько не мешали завораживающей плавности и изяществу, а ритм танца совпадал с ударами сердца. Похоже было, что не странные птицы, а сама весна, ее зыбкие лиловые тени затеяли эту неуловимую для глаза игру. Что вдохновило этих неземных птиц? У кого они научились такому танцу? Не у весенних ли туманов, бродящих над одинокими и бескрайними болотами?