- Миша! – крикнула тётя в невидимое пространство, и волосы
зашевелились под шапкой: я слышала, как там, в знакомом с детства
доме, двоюродный брат разговаривал… со мной!
И тётка обращалась ко мне тамошней с укором:
- Жень, тут ерунда какая-то! Шуточки всё ваши, доведете до
инфаркта меня, остолопы!
- Тёть Тань, ты чего? – какой весёлый у меня там голос, слегка
пьяненький.
- Девушка звонит с твоего номера и говорит, что она – это
ты!
- Алло! – как, оказывается, цинично-грозно разговаривает
самозваная Евгения с незнакомцами. – Девушка, что происходит, вы
кто? Почему пугаете моих родных?
- Ты Женя?
- Да.
- Евгения Васильева? Николаевна?
- Николаевна… - на том конце провода собеседница тоже почуяла
неладное.
- Не может быть! Это я Николаевна Васильева!
Но доказать свою правоту не удалось: вопреки полным закромам
зарядки, телефон прощально пискнул и погас.
Надежда рухнула в глубокий обморок, а я разрешила себе
паниковать и кричать от страха.
- Помогите!
- Ите-ите-ите-те-те! – отвечало с издёвкой лесное эхо.
- Жила была девочка. Сама виновата! – я начинала говорить сама с
собой, что, в принципе, в такой ситуации не удивительно.
Нужно вернуться в машину, утеплиться и ждать утра. В конце
концов, высосу бензин и разведу костёр. Или спалю к чертям эту
самую «семерку», к утру точно не замерзну, и еще до обеда тепла
останется. Я развернулась и сначала не поверила глазам: сочная
полная луна, висевшая аккурат надо мной, освещала засыпанную снегом
широкую просеку, на которой еле-еле угадывалась какая-то колея.
- Да ну вы бросьте!
Дороги не было. Не было дороги! Не Бермудский же здесь
треугольник!? За спиной посёлок Солнечный, указатель проезжала,
помню, а вот в той стороне живёт моя родня. Деревня Кленовый стан,
улица Совхозная, дом пять.
В итальянские сапожки с евромехом набился снег и невыносимо
холодил щиколотки. Как я оказалась в сугробе? Нужно выбираться! Но
выбираться было некуда. Снежная девственная равнина серебрилась в
лунном свете. Неужели так занесло? Страшась догадки, я повернулась
в обратную сторону и закусила губу. Исчезли любые ориентиры,
которые подсказывали бы направление трассы. Да и леса больше не
было – кое-где, дырявя идеально ровное снежное пространство,
высились одиночные сосны. Ноги подогнулись, и я осела. Вскипели и
вырвались на волю слёзы непонимания и ужаса. Глаза снова уловили
движение – передо мной в позе елочной игрушки сидел большой белый
заяц. Трудно было разглядеть его мордочку, но сто к одному – на ней
было выражение крайнего изумления.