Через месяц что-то мне не понравилось – что переносит свидания, начались недомогания, неурочные дежурства, что висит на сайте днями, как ни зайдешь на мамбу – зеленый негаснущий огонек под ее фотоулыбкой, такси свободно, словно и не было ничего: ни пирога с вязигой, ни месяца за синим новогодним окном, ни свечи, ни стихов про свечу на столе, которых она не знала, простая совсем девушка. Вступил с ней в нашу вечернюю переписку, потом перешел в другую комнату, сел за дочкин ноутбук, вошел на мамбу со странички своего младшего брата. Написал Natashе от его имени: Вы очень милы! Она готовно ответила, и так мы общались до глубокого вечера, только я, переходя из комнаты в комнату, со странички на страничку, параллельно в четыре руки вел с нею диалог, два диалога – простейшая проверка на вшивость. Подозреваю, что ты с кем-то сейчас занята, сказал я, когда паузы между ее ответами стали затягиваться. Небось с каким-нибудь молодым красивым шатеном кокетничаешь, в чисто выглаженной сорочке и галстуке, привел я словесный портрет брата – один в один. Чуткая и умная заподозрила бы подвох, эта же ослепленно повелась на мое параллельное красноречие и забыла про осторожность. Перестань, ответила Natashа. Отходила к плите – обед готовлю. Соврала. Если б призналась, что да, мол, заглянул тут один, все бы простил (ведь это она на мое красноречие повелась, на мой юмор и мою страсть) и не устроил бы ей это жестокое испытание. Сама виновата.
От имени брата назначил ей свидание тоже на Баррикадной. В назначенное время расположился в «Кофемании» и послал эсэмэску с приглашением зайти в кафе в левый зал для курящих, где я за пальмой заказал столик. Сел спиной к двери, нахлобучил шляпу, поднял воротник. Вскоре послышались легкие шаги, на мое плечо легла рука Natashы – пружина ловушки захлопнулась.
– Здравствуй, дорогая! – сказал я, разворачиваясь. – Твой кофе совсем остыл…
Трех месяцев на роман хватило, что ж, спасибо за мелкий жемчуг и – прощай.
Тренькнул звоночек: ко мне в компьютер заглянула Хрупкая фарфоровая кукла, в которую очень хочется играть, но очень страшно разбить и обидеть, поэтому играют с ней во все игры нежно и заботливо…. И она всегда будет послушно принадлежать только Вам (из анкеты).
Ей прикольно и ее улыбнуло, два самых ненавистных с точки зрения моей идиосинкразии слова умудрилась вместить в одну фразу. Камилла, сорок пять, со следами многочисленных разочарований на лице, сообщала, что ищет