Я скопировала ответ и обкорнала все излишние кружева. Из прочитанного следовало, что русская фонема [ы] произносится по-разному в разных позициях – ударная, предударная, безударная и безударная в конце слова. И самая сложная позиция, на которой все спотыкаются, это первая – ударная. Что, конечно, несправедливо, ведь именно чистый, ударный [ы] все слышат и произносят, когда учат алфавит!..
Ну, решила я, если уж [ы], грубо говоря, представляет нечто среднее между «и» и «у», то надо попросить ученика слепить вместе два этих звука.
И я заставила Жан-Ива произнести сначала «и», а потом «у».
– А теперь улыбайтесь, – попросила я. – И, улыбаясь, попробуйте произнести «у».
Жан-Ив улыбнулся, а потом быстро сложил губы трубочкой и сказал «у».
– Не-ет, губы убрать, – пригрозила ему пальцем я. – «Ы» – неогубленный звук, в его произношении губы не участвуют. Не переставая улыбаться, скажите «у».
Он посмотрел на меня серьезно и тупо.
– Подумайте о корове, – в отчаянии сказала я, – о корове, которая улыбается.
И это его пробило. Он сказал:
– Гы гы гы, гы гы гы, гы гы гы, ы-ы-ы…
То есть разродился великолепной «ы», первой в своей жизни.
Заметив, что это привело меня в состояние эйфории, Жан-Ив предложил отметить нашу победу обедом, то есть отправиться в ресторан «Фрегат», который был в двух шагах от школы.
Через час (или слегка поболе) Исаак Гааж из окна своего роскошного кабинета увидел, как мы возвращаемся в класс. Жан-Ив закурил папиросу на крыльце, и Гааж тоже вышел на порог, под предлогом покормить канарейку. А сам галантно поклонился Жан-Иву и спросил:
– Мсье нравится интенсивный курс русского языка?
– Да! – по-русски ответил Жан-Ив и театрально взмахнул рукой, так что канарейка, испуганно чирикнув, забилась в уголок своей зеленой клетки. – Безумно интенсивный. Но мне нравится все интенсивное. Особенно русское. Вы знаете, русские коровы, они говорят «мы-ы-ы-ы-ы».