— О чём ты? Думаешь, убив одного ребёнка, ты остановишь
исполнение пророчества? — Сагатар в ужасе смотрел на отца, как на
незнакомого человека. — Прошу тебя, пощади её!
— Хватит! — мужчина отвернулся. Сложил руки на груди и упрямо
поджал губы. — Я терпеливо слушал всё, что ты сказал.
— Но вот вопрос: услышал ли? — Сагатар быстрым шагом направился
к выходу. Он знал, что больше не сможет вытянуть из отца ни слова.
Взялся за ручку, резко распахнул двери.
— Я послал за ней гули, — голос отца звучал очень тихо, — но я
не знаю, нашёл он её или нет. За всё это время он ни разу не
связался со мной. Думаю, на то есть определённые причины: он или
находится в таком месте, откуда это сделать невозможно, или же ему
нечего мне сообщить.
Сагатар стоял в дверном проёме, не решаясь выйти наружу и
страшась посмотреть на отца. "Это как надо ненавидеть, чтобы
послать литчира, существо, которое, чтобы принять чей‐то облик,
должно полностью сожрать жертву? Это значит, что в академии им
сейчас может быть кто угодно".
— Я не хочу больше убивать её. Я хотел отменить свой
первоначальный приказ, но у меня не было возможности связаться с
ним.
— Отец, это значит...
— Это ничего не значит, — он повысил голос, оборачиваясь к нему
и глядя прямо в глаза. — У меня просто изменились на неё планы. —
Он широко улыбнулся: — Она выполнит предназначение матери.
***
Одинокий костёр в темноте видно очень далеко, а в землях Тёмной
Империи — тем более. Но путник, который зажёг его, не боялся
непрошеных гостей. Седовласый старец сидел рядом с костром и не
отводил сумрачного взора от языков пламени. Огонь то ярко
вспыхивал, то вдруг начинал угасать, будто умирая. Вот путник
вздрогнул, повёл головой, прислушиваясь к чему‐то, и его лицо
скривила едва заметная улыбка. Он поднял взгляд и вгляделся в небо.
Мрак ночи медленно отступал, на его место приходил предрассветный
сумрак. Ближе к стене всё ещё было видно солнце. Старец брезгливо
скривился. "Ноги бы моей здесь никогда не было". Передёрнул
плечами, и в этот момент где‐то в лесу хрустнула ветка. Он резко
обернулся.
На поляну неспешно выходили звери. Их было десять. Лошади (если,
конечно, их так можно было назвать), что стояли кружком на поляне,
даже не вздрогнули при виде этих монстров, наоборот, приветственно
всхрапывали и начинали в нетерпении перебирать ногами. Вот один
зверь подошёл ближе и бросил на землю перед ними окровавленную
тушу. "Тьфу ты", — в сердцах подумал старец, отворачиваясь от этого
зрелища. Сколько раз он уже видел, как оборотни кормят своих
животных, но так и не смог к этому привыкнуть. Зато становилось
понятно, почему они безбоязненно оставляли их одних, а сами всю
ночь в облике зверей кружили по лесу. "Эти "лошадки" сами слопают,
кого хочешь, и не поморщатся". Он вспомнил, как впервые увидел
клыки у одной такой зверюги. Ведь ещё задумывался, почему животные
совершенно не реагируют на то, что их седоки — оборотни.